Шаги тихо звучали на веранде. Понимая, что бежать мне некуда, я ринулась к окнам. Но нет! Выпрыгнуть нельзя, убийца увидит меня и мгновенно выстрелит. Надо спрятаться, но где? Чердак!

Быстрее ветра я взлетела на самый верх, подтащила к двери чердака старый стол и забаррикадировалась. В дырку в полу я увидела, как Виктор очень тихо, держа в руках пистолет, ходит по комнате. Ну и глупость же я сделала! Телефона нет, сообщить никому о том, что в доме убийца, я теперь не могу. Рано или поздно Виктор догадается о наличии чердака, и тогда… нет, лучше не думать… Эх, надо было вылезти через окно спальни и бежать к генералу Рябову. Генерал! «Военно-полевая» связь!!! Я схватила трубку и бешено закрутила ручку. Ну, проснись же, Олег Константинович, проснись!

– Да, – рявкнул генерал, – Кирюшка, Лиза, с ума посходили! Ночь на дворе, семь утра!

– Олег Константинович, – зашипела я, – слышите?

– Великолепно, – отозвался генерал, – что случилось, Евлампия Андреевна, вы не спите?

– Меня хотят убить, по дому бродит киллер с оружием, скорей сообщите в милицию, я спряталась на чердаке, но он меня сейчас найдет.

– Есть! – ответил генерал и отсоединился.

Вот это военная выучка, никаких вопросов или ненужных оханий, моментальная, четкая реакция. Только бы милиция поскорей приехала…

На лестнице, ведущей на чердак, послышались осторожные шаги. Я юркнула в старый, рассохшийся гардероб, выбросить который рука не поднималась ни у кого из домашних, и закрыла глаза.

– А ну бросай оружие, подонок! – загремел внизу голос.

Послышался выстрел, сначала тихий, потом еще один, оглушительно громкий, крик, следом звук, глухой, такой, словно на пол упал мешок с мукой…

Дверь на чердак, несмотря на тяжелый стол, подпиравший ее, легко отворилась.

– Евлампия Андреевна, – бодро крикнул Рябов, – выходите!

Я высунулась из шкафа. Посреди чердака стоял генерал с огромной «пушкой» в руках.

– Олег Константинович!!! – взвыла я. – А где Виктор?

– Этот тот, который хотел убить вас? – спокойно спросил генерал. – Под лестницей валяется, без сознания. Я ему правую ногу и правую руку прострелил. Нет, есть еще порох в пороховницах! Метко вложил, впрочем, оружие у меня всегда в порядке, наградное. Мне его Георгий Константинович Жуков лично вручил, стоящая вещь, «наган», не пукалка какая-нибудь! Ну что за молодежь слабая пошла! У меня сколько ранений, ни разу в обморок, как баба, не падал, с простреленной рукой сам в санбат дотопал, а этот. Тьфу!

Он замолк и поинтересовался:

– Евлампия Андреевна, вам плохо?

– Нет, – прошептала я, – мне очень хорошо.

В наступившей тишине вдруг возник высокий, воющий звук, и во двор влетели машины. Ну не идиоты ли! Зачем носиться с сиреной по спящему поселку? А уж народу прикатило. Из микроавтобуса горохом посыпались люди. Вот они зашагали по дорожке, и первым со злым, нервным выражением на лице двигался Володя Костин. Я перевела взгляд. Из «Волги» вылезла женщина, та самая, что дотащила мои «Жигули» до бензозаправки.

– Лампа, – прогремел майор, – а ну поди сюда, немедленно!!!

Став ниже ростом, я сползла по лестнице и, стараясь не смотреть на стонущего Виктора Славина, над которым склонился врач, спросила: