– Чего тебе?

– «Чего тебе», – передразнил майор, – ну погоди, ну погоди, ну погоди…

Что это с ним, как заело, никак не договорит до конца.

Лихая автомобилистка вошла в комнату. Сегодня она опять была в джинсах и светлой футболке.

– Привет, – сказала женщина, – рада найти тебя живой, ты мне понравилась, ну что, больше не забываешь на датчик бензина поглядывать?

Я разинула рот и бесцеремонно поинтересовалась:

– Слышь, Володя, а это кто?

Костин, пробормотав последний раз «ну, погоди», неожиданно спокойно ответил:

– Майор Мартынова.

– Разрешите представиться, – хмыкнула дама, – Ксения Михайловна, впрочем, можно без отчества. Для тебя я Ксюша.

– Лампа, – пробормотала я, – просто Лампа.

– Знаю, наслышана, – улыбнулась она, в ее голубых глазах запрыгали чертики, – ты мне понравилась, ей-богу.

– Ты мне тоже!

– Ведьма ведьму видит издалека, – сообщил входящий Слава Самоненко, – привет, Лампец-молодец, опять отличилась? Молоток, у Костина чуть инфаркт не приключился. Давай, говорю, возьмем Лампуделя в отдел, отличный работник выйдет, ну глуповата чуток, ну лезет, куда не надо, ну мешает всем, зато какой энтузиазм, какая работоспособность. Какая смелость…

– Заткнись! – рявкнул Володя и велел: – Всем за работу, Лампа, иди на веранду!

– Но… – попыталась вякнуть я.

– Молчать! – завопил приятель так, что рюмка, стоявшая на буфете, жалобно тренькнув, распалась на две части.

– Иди, иди, – шепнула Ксюша, – видишь, начальство озверело, сейчас всем мало не покажется.

– Идиоты, – бушевал Володя, – кретины, ну погодите, ну погодите, ну погодите!

Не понимая, отчего он так взбесился, я прошла на веранду и села в кресло. С места не сдвинусь, пока он не извинится. Вдруг с улицы послышалось шуршание, в ворота влетел «Рено Меган» с помятыми крыльями. Не говоря ни слова, Ребекка ворвалась на террасу, схватила меня в охапку и прижала к своей груди. Я уткнулась носом в ее дивно пахнущие французскими духами волосы и ощутила, что наши сердца бьются в унисон. Странно, однако, складывается судьба, вот уж не думала, что встречу такую подругу.

Прошло несколько дней, наполненных невероятными событиями. В пятницу Володя приехал в Альябьево и, устало шлепнувшись на веранде на диван, сказал:

– Глаза бы мои тебя не видели.

«Уши бы мои тебя не слышали», – хотела парировать я, но прикусила язык. Очень уж измученным выглядел Костин. Из гостиной вышла Ребекка. За последние дни она осунулась, похудела, на ставшем маленьким личике горели лихорадочным огнем огромные блюдца глаз.

– Я имею право знать правду, – твердо заявила она.

Володя кивнул:

– Да, естественно.

– Вы расскажете, что произошло?

– Садитесь, Бекки, – ласково произнес майор, потом перевел глаза на меня и добавил: – Устраивайся, Лампудель.

– Ты больше не сердишься, – обрадовалась я.

– Какой смысл злиться на ворону, когда она пикирует на червяка, – вздохнул Володя.

Я хотела было поинтересоваться, на кого, ворону или червяка, смахиваю я, по его мнению, но подумала и не стала. Пусть сначала объяснит, что к чему, а там посмотрим.

– Знаете, девочки, – неожиданно начал майор, – только не смейтесь, но я даже обращался к специалистам-генетикам, чтобы понять, прав ли в своих рассуждениях. Они-то меня и просветили. Берут, понимаешь, двух мух, одну крылатую, другую бескрылую, и получают потомство: три крылатые, две – без крыльев, а уж этих мух…