— Он уехал с утра и не предупредил, — пищу как мышь, которой придавило хвост мышеловкой. — Думаешь, он поехал к другим муркам?

Слышится тяжелый вдох, топот босых ног, Лесино ворчание "Жора, или как тебя там, трусишки натягивай и уебывай", после чего доходит очередь до меня. Судя по журчащим звукам, Леся справляет малую нужду.

— Психуешь?

Согласно киваю головой и бурчу:

— Психую.

— Я тебя предупреждала?

— Предупреждала, — вторю унылым эхом, — Чего делать-то, Лесь?

— Поговорить, ясен хрен. Скажи, что больше не хочешь быть беспризорной мартовской кошкой, и что Куклачеву пора распускать свой блохастый питомник.

— Я не могу.

— Чего это ты не можешь?

— Он уезжает, Лесь. В чем смысл?

Лесино раздраженное" Ой, мля" тонет в звуке унитазного смыва.

— Придумаете что-нибудь. Родители же его как-то состыковались и даже пятерых отпрысков настрогали. А вы чем, кролики, хуже?

Я внезапно чувствую себя воздушным шариком, налетевшим на гвоздь. Истощенной и сдувшейся. Родители Максима, скорее, счастливое международное исключение. Молния дважды не бьет в одно место.

— Ладно, Лесь. Я подумаю.

— Не думай, Ники, действуй, — назидательно произносит Леся, и тут же верещит: — Гоша, блин! Ты еще здесь, что ли?

Узнать, чем закончилось выдворение Жоры или Гоши мне не удается, потому что я вешаю трубку и зарываюсь лицом в подушку. Впервые за долгое время я чувствую себя глубоко несчастной.

Максим

— Пипец, бро, — дребезжащим голосом хнычет Влад, поглаживая раскуроченную морду своей Панамеры, монолитом слившуюся с березой, — я фиг знает, как так вышло. С щеглом одним на Каймане решил погоняться, меня в повороте занесло, крутануло и в дерево.

— Эвакуатор вызвал? — присаживаюсь на корточки, чтобы оценить ущерб, нанесенный штутгартскому автопрому его хреновыми навыками вождения. Три радиатора, турбина под замену, пробит блок, а количеством вытекшего масла можно сбыть на тот свет с десяток Берлиозов. Качественно он свою Эску впечатал.

— Вызвал, но черт знает, через сколько они приедут. Утро раннее, а я на трассе в жопе мира наедине с оравой насекомых.

— А меня вызвал, чтобы нескучно было?

— В машине у тебя хотел эвакуатор дождаться, чтобы муравьи пятки не жрали.

— А твоя разбитая уже для этого не хороша? — уточняю с усмешкой.

На самом деле, мне вообще не смешно. Скорее, я зол на Влада за то, что запорол мне выходной в гостях деда, который включал план трахнуть Бэмби, созревший, едва я обнаружил одинокий Дюрекс ХXL в карманах шорт. Хотел поесть шашлыков и поплавать, а не тащиться за сто километров от Москвы, чтобы развлекать расстроенного Влада. Но не могу же я друга в беде бросить.

— Я в нее боюсь садится, бро. Вдруг взорвется.

Рука-лицо. И из-за этого я просрал выходной.

— А ты, конечно, мастак мостыриться, — хмыкает Влад, когда мы оказываемся на сидениях у меня в машине, и я опускаю крышу, чтобы защититься от назойливого жужжания насекомых. — Говорил, что голубоглазая конфетка твоя родственница, а сам ее пялишь.

Я от неожиданности чуть язык не прикусываю, но быстро прихожу в себя и вопросительно поднимаю брови.