– И вы ничего не можете с ними сделать?

Полицейский пожал плечами.

– Почти ничего. Они сейчас как армия. Берут к себе худших отморозков всех национальностей и не испытывают недостатка в добровольцах. Поставляют оружие и взрывчатку джихадистам на северо-востоке, а также националистам на юге. Все они занимаются контрабандой, здесь их целая сеть. Люди вроде Рори. Дестабилизация, хаос, вот что они любят. Это такая тактика, понимаешь? Вот что я думаю. Подобно политикам и террористам, они устраивают диверсии, распыляют ресурсы, затем наживаются, используя слабости. И думаю, последнее десятилетие дела у них шли более чем хорошо. – Офицер посмотрел на солнце, будто проклиная его.

Отец кивнул. Многое из этого он читал в Интернете, но бо́льшая часть информации об их культуре казалась ему слишком неправдоподобной, поэтому он особенно не вникал в нее. – Они правда убили всех тех судей?

Офицер невесело рассмеялся.

– И не только. Они подозреваются в причастности к исчезновению множества высокопоставленных лиц. Также они проникают во все законные виды деятельности. Политика, местные советы, чрезвычайное правительство, юриспруденция, подразделения, занимающиеся беженцами, продовольствием, транспортом, наша организация. Многие уважаемые люди покрывают их, будучи у них в долгу, так мы полагаем. Но я тебе этого не говорил.

– Может, они…

– Похитили твою дочь? Они сделали бы это не колеблясь, если б это сулило хороший куш или служило их интересам.

– У нас не было денег.

Офицер поджал губы, запрокинул голову назад.

– У тебя есть враги?

– Ничего серьезного. А что насчет… детской проституции? – Отец почувствовал дурноту, представив себе ухмыляющееся лицо Рори, чердак Боулза, тощие силуэты, сидящие на кровати, замок на двери. Вся кровь будто покинула его тело, ему стало холодно, несмотря на дневное пекло.

– Они определенно не чураются подобных вещей, но она не соответствует профилю. Они похитили нескольких детей из лагерей беженцев и интернатов, чтобы пополнить специализированные бордели. Но ваш случай сюда не вписывается. Слишком рискованно. Если только это не был заказ, так что вряд ли. Если они замешаны, я бы сказал, что они сделали это для кого-то за очень хорошую плату. По контракту.

– В этом нет смысла.

Офицер пожал плечами, хотя было видно, что ему не все равно.

– Я… – Он осекся.

– Говори.

– Когда это случилось. Когда ваша дочь была похищена, я служил в отряде по борьбе с наркотиками. Моя интуиция подсказывала, что это был педофил. Одиночка. Высмотрел тебя и твою семью, а потом просто не смог удержаться. Зашел-вышел. Самый большой день в его жизни. С ним она все еще или нет, можно лишь догадываться. Мы ни черта не знаем. Но тот, кто похитил ее, наверняка совершит ошибку или попадется при повторной попытке. Либо утратит бдительность, и у тебя появится хоть шанс найти дочь. И его конспирация, должно быть, на чертовски высоком уровне, раз он прячет ее уже два года. Над этой версией твоя помощница тоже работала. Не настаиваю на своей правоте, но инстинкт подсказывает мне, что такое вполне возможно. Защита детей – это худшая работа, и у них нет другого выбора, кроме как отдавать ее на сторону.