Этот тип пытался манипулировать им в обмен на дозу.

– Заткнись.

– Таков план на сегодня, м-м-м?

– Я застрелю тебя, перед тем как пойду. Последние два года я мечтал заставить тебя страдать медленно. Хотел, чтобы ты почувствовал кое-что, понял кое-что… испытал то, что и представить себе не можешь. Чтобы ты почувствовал то, что причинил нам – мне и моей семье. Но у меня нет времени. Я оттащу тебя в подлесок. Знаю это место. Отметил его вчера. И выстрелю тебе в лицо, пока ты будешь смотреть на отца девочки, которую похитил.

Олег ухмыльнулся.

– Хорошо. Это хорошо. Ты решишь проблему. Даже две. Мою, поскольку мне сейчас очень плохо. – От дискомфорта пленник почти привстал с сиденья, напрягая в преддверии припадка связанные руки и ноги с такой силой, что машина затряслась. – И ты тоже умрешь до полудня. Ураган унесет твои крики. Тебя похоронят среди деревьев, вблизи того, ради чего ты сюда пришел. Твоя дочь больше никогда не увидит своего отца. Никогда не узнает, что он похоронен рядом с ней. Со временем она даже забудет, что она…

Отец повернулся на сиденье и ударил стволом своей «беретты» Олега в мокрый лоб. Тот вздрогнул, шокированный ударом, затем медленно вновь приставил лоб к дулу пистолета.

– Пожалуйста. Да? Мы сделаем это сейчас. Уже не важно. Ты, я, наши мысли – это ничто. Наши жизни – ничто. Больше ничего не имеет значения. Лучше не иметь ни мыслей, ни воспоминаний об этом месте. И от этой чумы никто не умирает легко. – Олег кивнул на безмолвно мигающий экран медиасистемы, по которому, с тех пор как они прибыли в Нью-Форест, в основном сообщали о распространении азиатского вируса, иногда переключаясь на новости с линии фронта в Кашмире.

– Usque ad mortem. Скоро очень многие умрут от болезни…

– Иди к черту.

– Я просто подумал, что ты хотел спасти свою дочь, м-м-м? Я ухожу в никуда, а тебе нужна помощь, так почему мы не можем помочь друг другу? Это все, что я предлагаю.

– Заткнись! – Отец едва не нажал на спусковой крючок.

Олег открыл свой безгубый рот и взял в него ствол. Он попытался произнести «пожалуйста», но с пистолетом во рту это прозвучало как «повавуста».

Отец выбрался из машины и пошел к багажнику. Он даже не задумывался на тему того, как будет избавляться от Олега, но чем раньше он это сделает, тем лучше. Ему казалось странным, но с тех пор, как он захватил этого человека в плен, его отвращение и ненависть к нему не утихли, а сменились новыми сложностями, возможностями, сомнениями и страхами. И саундтреком всему этому служила эзотерико-мистическая чушь этого типа.

Вместо того чтобы отомстить Олегу, он теперь был вынужден думать о том, кого убили из-за него, кого он уже убил и кого должен будет убить следующим. То, что его дочь жива, все меняло, стремительно добавляло множество новых соображений, воспоминаний, сожалений, сомнений и эмоций в существующий водоворот, который стирал его в песок. Все это не умещалось у Отца в голове. У него не было сил, чтобы думать об упадке человечества и этого мира, который за последние несколько лет набрал темп. Он гадал, почему люди настолько слабы, чтобы противостоять страданиям, хотя это было вполне осуществимо.