– Эй! Коллега! Много разнюхать успел? – по-английски окликнул я мужичонку.

Он не изменил ритма движения, но едва заметно вздрогнул и закаменел лицом. Понял, стало быть.

– Ты лучше не сопротивляйся. Хуже будет! Подними руки и культурно сдайся в плен, как подобает истинному джентльмену. Оружия-то у тебя нет, – на том же языке посоветовал я, приближаясь к нему.

«Работяга» проворно развернулся в мою сторону.

– Ты ошибаешься. Оружие есть, – по-русски ответил он и, перехватив лопату обеими руками, резко пырнул меня острием в лицо. В принципе готовый к подобному повороту событий, я по-боксерски уклонился. Ничуть не растерявшись, агент продолжил атаку – стремительно шагнул вперед левой ногой и нанес мощный удар противоположным концом лопаты в висок. Я низко присел, с силой пнув его каблуком в голень. Не меняя ритма движения (вот те и «работяга»!), он рубанул меня лезвием снизу в подбородок (корпус агент упорно игнорировал. Очевидно, подозревал присутствие бронежилета. – Д.К.)… Однако пинок в голень сыграл свою роль [14]. Сбитый с толку крайне неприятными ощущениями в контратакованной конечности, мой противник при нанесении последнего решающего удара [15] допустил сразу три грубых ошибки в технике штыкового боя: не использовал массу тела, недостаточно быстро исполнил прием, а также не смог удержать плоскость, образованную его согнутой рукой позади и параллельно лопате. Благодаря этому я успел перехватить ее за черенок (левой – ближе к «штыку», правой – между руками агента), потянул вперед-влево и одновременно врезал ему носком ботинка в пах.

Выпустив лопату, «работяга» отшатнулся назад с зубовным скрежетом. Лицо у него побелело от боли, на лбу выступил зернистый пот. Тем не менее он не сломался («крепкий орешек», блин!) и вновь ринулся в атаку. На сей раз орудуя руками и ногами, в том числе ушибленной. Бойцом он оказался на редкость квалифицированным, удар держал хорошо, и, чтобы вырубить плюгавой внешности мужичка, мне пришлось изрядно попотеть. Дело осложнялось еще и тем обстоятельством, что я всеми силами старался не ушибить ему мозги, имея в виду последующий наркодопрос. В конце концов примерно на сороковой (!) секунде он пропустил жесткий мазок кончиками пальцев по глазам, потерял ориентацию, получил кулаком в печень, с храпом согнулся, и я завершил поединок классическим дзюдоистским удушением. (Не до смерти, разумеется.) Жилистое тело немного подергалось, обмякло и замерло в беспамятстве.

– Опытный, сволочь, попался, – констатировал я, промокнув носовым платком кровоточащую губу. – Терминатор, ети его вошь! Везет же мне на них! Уже второй за последние полгода (см. «Собачий оскал»)…

– Поздравляю, Дмитрий Олегович! Вы великолепный рукопашник, – умильным голоском произнес Малевич. – Таких мастеров, как вы, днем с огнем…

– Глохни, гнида! – грубо оборвал я. – Хотя… нет, не глохни! А объясни-ка, жирный козел, почему во время драки ты постоянно терся возле нас? Хотел помочь ему, треснуть меня кирпичом по затылку, да духа не хватило?!

– Дмитрий Олегович, родненький! Как вы могли такое подумать?!! – пронзительно завизжал главный инженер. – Я просто боялся далеко отойти от вас, прервать радиосигнал!!! – Малевич хлюпнул носом, жалобно скуксился и перешел с визга на тоскливый, прерывистый писк. – Я… не дурак… понимаю… разработка ваша, сверхсекретная… британцы не помогут избавиться от серьги… Тем более не в лаборатории, а обычный агент в полевых условиях… К тому же ваш дежурный… нажмет кнопку… и я… как Рома… – тут главный инженер прекратил оправдываться и заревел белугой. Вероятно, воочию представил себя на месте «подопытного» наемника.