Наверное, их бы добили. Слишком много злости накопилось у танкистов и десантников, потерявших в бою четыре машины из пяти и две трети личного состава.

Но появился броневагон с 88-миллиметровым орудием. Капитан Калугин приказал с ним в бой не вступать.

— Грузите погибших и раненых. Не хватало оставить здесь всю роту. Всё, что нужно, мы уже спалили, состав догорает. Возвращаемся на базу.

Этот полустанок трудно найти в бескрайней степи за Сталинградом. Но он сохранился до сих пор. А возле железнодорожной насыпи стоит памятник. Братская могила погибших танкистов, которых после боя извлекли из сгоревших машин местные жители.

В ночь вернулась с полустанка рота Григория Калугина, которую прикрывала «тридцатьчетвёрка» лейтенанта Голикова. Утром отправили в санбат раненых и контуженых, а остатки батальона перебросили в ближний тыл на охрану полусгоревшего хутора.

Спешно маскировали машины, ждали ремонтников. Настроение у большинства танкистов было мрачное. На склоне холма рыли братскую могилу. Готовились хоронить более двадцати человек, погибших за один день, когда уничтожили базу горюче-смазочных материалов и степной полустанок, куда немцы подвозили горючее.

Неожиданно заявилось начальство из штаба бригады. Группу возглавлял полковник, замполит бригады. Пожал руку Шестакову, его заместителю Григорию Калугину, оглядел выстроившиеся экипажи танков и десантников.

Вид личного состава замполиту не понравился. Замасленная, прожженная во многих местах форма, закопчённые лица. На бодрое приветствие ответили недружно и хрипло.

— Что-то вид у вас не слишком боевой. Плохо позавтракали?

На вопросы начальства полагалось отвечать. Комбат Шестаков упрямо промолчал, а Григорий Калугин коротко отозвался:

— Аппетита что-то нет. Вон, оглянитесь, товарищ полковник.

Замполит обернулся, не сразу понял. Помощник по комсомолу, розовощёкий упитанный лейтенант, что-то шепнул ему, кивнув на тела погибших, накрытые старыми шинелями и брезентом. Полковник снял папаху.

— Вечная память павшим за Родину. Но это не повод на смотр в оборванном виде являться. А кое-кто даже умыться забыл.

— Все умылись, а запасной формы у нас нет, — отозвался Андрей Шестаков. — И снаряды почти все израсходованы, а мы ещё вчера дали заявку срочно подвезти. Осталось по десятку штук на ствол, да и те, в основном, осколочно-фугасные. У десантников диски пустые, ручные гранаты кончились.

— В нужное время подвезут боеприпасы. А ты, Шестаков, никак в бой собрался? — усмехнулся замполит. — Отдохни немного, батальон в порядок приведи.

— Я пока никуда не собираюсь, а фрицы в любой момент ударить могут. До их позиций отсюда километров двадцать, а то и меньше. Им вчера крепко вломили, наверняка захотят рассчитаться.

— А ты не паникуй. Если на свои силы не надеешься, то на холме противотанковая батарея стоит. Как-нибудь защитит вас.

Разговор с комбатом складывался совсем не так, как планировалось. Замполит выехал в батальон, выполняя поручение командира бригады.

— Шестаков молодец, активно действует. Вчера сжёг крупный склад горючего, разгромил опорный пункт на полустанке. Надо с ним встретиться, объявить благодарность, собрать представления о награждении орденами и медалями отличившихся. Да и Андрея Шестакова пора в звании повысить.