Голос принадлежал женщине и показался мне красивым. Низким, бархатистым, даже с переливами, словно говорила оперная певица.

— Что с ней?

Этот голос я сразу узнала. Принадлежал он Калине. Я же лежала на чем-то мягком и теплом. Сверху меня придавливало что-то тяжелое.

— Истощение, чего же еще. Ты вообще о чем думал, когда несся по лесу? — мелодичные нотки из голоса ушли, и их заняли ворчливые.

— Дурак я, вот кто!

— И это мягко сказано. Ну ка, подвинься.

Возле кровати (а я уже догадалась, что лежу именно на ней) наметилось копошение. Потом одно из моих век бесцеремонно подняли, и я уставилась одним глазом в чье-то лицо. Правда рассмотреть не успела, потому что веко так же быстро отпустили.

— Так-так, девочка, кажется, ты уже притворяешься спящей. А ну, подъем! — раздался хлопок возле самого моего уха, да такой громкий, что я возмущенно распахнула глаза. — Вот так, — рассмотрела я еще не старое и не страшное улыбающееся женское лицо, которое мне сразу же очень понравилось. Наверное, это и есть Марго, а за спиной ее маячит Калина, на которого мне не хотелось смотреть вовсе.

— Ты как? — вклинился через плечо колдуньи Калина, но я даже проигнорировать его не успела.

— Иди ка, поставь самовар! — прогнала его Марго. — Чай будем пить, с печеньями. Скажи ка мне, девонька, согрелась ли ты?

Хороший вопрос. А я что мерзла?

— Не то слово! — тут же заговорила колдунья, и я поняла, что она каким-то образом знает, о чем я думаю. — Тебя такой озноб колотил, что ему вон приходилось удерживать тебя в кровати, чтоб не соскочила, — усмехнулась она.

Сколько ей может быть лет? Кажется, что не больше пятидесяти. И почему я думала, что она древняя старуха?

— Не тушуйся, — склонилась она к моему лицу, и ее черные, без единого седого, волосы, скользнули по моей щеке. — Все так думают. Это потому, что я самая настоящая колдунья. А теперь, вставай! — резко выпрямилась она и откинула одеяло. — Негоже валяться, когда дел столько.

К столу, возле которого нас терпеливо дожидался Калина, разлив по чашкам пахнущий травами чай, Марго подвела меня только после того, как обрядила в теплое платье, под которое заставила надеть штаны с начесом.

— Не трудись! — жестом остановила она собравшегося было заговорить Калину. — Знаю, зачем пожаловали.

Я же тайком разглядывала его, делая вид, что с удовольствием пью чай, хоть и обжигалась им нещадно. Кажется, выглядит он виноватым. А еще очень расстроенным. На меня старается не смотреть, хоть порой и бросает взгляды случайно, словно проверяя, тут ли я еще. Наверное, поделом ему. Тогда, почему я испытываю жалость?

— С чего ты взял, что я стану помогать вам? — вновь заговорила Марго, и огромные глаза ее блеснули черным. — Мне что с того? Если твой племянник такой болван, то и наказание его постигнет заслуженное.

— Он не болван, — вступилась я за Луку. — Он просто любит…

Тут же наткнулась на взгляд Калины, в котором прочитала благодарность.

— Любит, говоришь? — недобро усмехнулась Марго. — А с каких это пор любовь и глупость ходят рядом? Не со времен ли твоей сестрицы? — вперила она колючий взгляд в Калину.