Попрощаться с отцом мне Елена тоже толком не дала. После коротких объятий он просто растворился. Одновременно с ним исчезла и Елена. Лишь запоздало в гостиной прозвучал ее голос, сказавший одно единственное слово: «Торопитесь!»

— Можно ли ей верить?

Спрашивала я скорее у себя, нежели у Калины. На порядочность Елены я не надеялась. В голове уже рождались картины одна страшнее другой, как она заманивает отца в непроходимый лес и бросает там на верную погибель, а то и вовсе убивает. От всех этих мыслей волосы шевелились на голове.

— Он уже дома, — приблизился ко мне Калина и положил руку на плечо.

От его горячего прикосновения я вздрогнула. Как в ознобе.

— Нам пора уходить, — сказал он и повел меня к выходу.

Улица встретила нас мягким морозцем и пушистыми хлопьями, летящими с неба. Надо же, первый раз пошел настоящий снег. Я то уж думала, что его так и не будет, и всю зиму продержатся трескучие морозы, сковывающие коркой льда голую землю. А тут такое!.. Мы уже были в медвежьих шкурах, и я с удовольствием хватала языком белую прохладу, которая моментально таяла во рту, даря прилив свежести и сил. Идти по лесу за косолапо переваливающимся Калиной было приятно. А когда снег лег тонкой поземкой, так и вовсе в моей душе затеплилась надежда, что все у меня будет хорошо, и впереди меня ждет счастье. Странно, что именно снег этому способствовал. Но факт оставался фактом.

В какой-то момент поймала себя на том, что иду и приглушенно рычу. Даже испугалась, когда поняла, что это вытворяю я. И тут же в голове прозвучал голос Калины: «Рад, что у тебя хорошее настроение». Если медведи умеют краснеть, то я сделала именно это. Аж в жар бросило и захотелось поваляться в снегу. Еле обуздала инстинкт, который был настолько сильным, что даже затмевал разум. Теперь я понимала, чем звери отличались от людей — ими руководили инстинкты. И в звериной шкуре бороться с ними было очень сложно.

Не думала, что медведи тоже могут уставать. Но когда день начал клониться к закату, я поняла, что с трудом передвигаю лапы. Да и бессонная ночь сказывалась.

— Потерпи еще немного. Скоро дойдем до охотничьей сторожки. Там и заночуем, — почувствовал Калина мое состояние.

Но к сторожке мы добрели только, когда солнце уже совсем скрылось, и на лес опустилась кромешная тьма. Лишь снег, который валил целый день, блестел в свете луны, освежая мрачный лес.

Калина велел мне оставаться в медвежьей шкуре и сидеть возле покосившегося деревянного домика. Сам же обернулся человеком и закрылся внутри. Вскоре из трубы повалил густой дым, и я поняла, что он развел огонь и ждет, когда дом хоть чуть-чуть протопится. А сам-то он там не околеет, бедный?

Я легла возле крыльца и положила голову на лапы. Уже почти задремала, как из лесу до меня донесся какой-то запах. Принюхивалась, пока не поняла, что запах этот мне очень приятен. И снова разум мой подавили инстинкты. Я уже вскочила и собралась сорваться в лес, как из дому вышел Калина.

— Стой! — рявкнул он что есть силы. — Не двигайся, — осторожно приблизился он ко мне и протянул руку, касаясь моего чувствительного носа. — Нюхай, — велел, хоть и заметно было, как сильно он побледнел.