«Многое можно было понять в характере Ле Корбюзье по тому, как он покидал офис. Если работа шла хорошо, если ему нравились его собственные наброски и он был уверен в своих планах, то он забывал о времени и опаздывал домой к ужину. Однако если все не складывалось, если он терял уверенность в своих идеях и ему не нравились наброски, то Корбюзье начинал дергаться, играть с часами на своем запястье – смешные такие маленькие часы, не по его здоровенной лапе – и в итоге мрачно заявлял: “C’est difficile, l’architecture”[127], швырял прямо на чертеж карандаш или обломок угля и выскальзывал из офиса, видимо, пристыженный тем, что оставляет проект и нас в тупике».
Бакминстер Фуллер (1895–1983)
Американский архитектор и изобретатель (сам себя он именовал «всеохватывающим и устремленным в будущее исследователем дизайна») наряду с другими объектами изучения подвергал исследованию и самого себя (другое его самоназвание – «морская свинка Б»). Он ставил под вопрос общепринятый образ жизни и привычный транспорт, проповедуя геодезический купол и создав, в числе прочих своих футуристических проектов, прототип трехколесного аэродинамического автомобиля Dymaxion. Фуллер подвергал сомнению также и привычные схемы поведения. В начале 1930-х Бакки (так звали его почти все) пришло в голову, что природный цикл сна стал неудобен для современного ритма жизни. Если он сумеет приучить себя к меньшим дозам сна, решил изобретатель, останется больше времени для работы. Его биограф Дж. Болдуин описывал результаты эксперимента по «высокочастотному сну»:
«Ряд экспериментов в 1932 и 1933 гг. убедили Фуллера, что, когда он чувствует себя усталым или сонным, это означает, что разум и тело уже отдали слишком много сил и нуждаются в отдыхе и восстановлении. Он решил осознанно погружаться в сон до наступления этого момента. Если он поспит до того, как наступит истощение, не понадобится «ремонт» и период восстановления. Сон будет только отдыхом, и в таком случае достаточно будет поспать недолго. Если придерживаться определенной рутины, он не будет знать усталости. Перепробовав множество схем, Бакки в итоге нашел подходящее лично для него расписание. После шести часов работы он дремал по полчаса; если он получал сигнал, как он выражался, “нарушения фиксации или интереса”, отдых наступал раньше. Это работало (для него). Могу засвидетельствовать, что молодые коллеги и ученики не могли за ним угнаться, он словно бы никогда не уставал, мог читать лекции по десять часов подряд и даже дольше. Он все время что-то писал, набрасывал, читал, строил модели или к чему-то готовился. Способность работать в таком ритме не убывала вплоть до тех пор, пока он не перевалил далеко за 70 лет».
Болдуин отмечает, что Фуллер «пугал наблюдателей, погружаясь в сон за считаные мгновения, как будто нажимал на кнопку выключателя у себя в голове. Это происходило так быстро, что больше походило на какой-то припадок».
И все же, несмотря на все выгоды «высокочастотного сна», Фуллер отказался от него, поскольку супруга жаловалась на невозможность сосуществовать с мужем, спящим и неспящим по особому графику, и он вернулся к более «человеческому» режиму, хотя и сохранил привычку по мере надобности задремывать днем.