– Ну что, князь, не пришло ли время поговорить? – спросил он, устраиваясь на принесенном солдатами раскладном стуле.

– Да как-то не получается у меня, Никита Андреевич, разговаривать с вами, – настороженно ответил я, оставаясь по-хозяйски стоять посреди камеры, – что бы я ни сказал, вы все понимаете на свой лад.

– А это оттого, князь, что ты дурное дело затеял, а когда тебя за руку поймали, юлить стал, изворачиваться.

– Задолбался я уже ваши намеки разгадывать, господин Глазков, – предельно грубо бросил я, рассчитывая, что такой тон скорее спровоцирует оппонента на откровенность. – Говорите уже прямо, чего там я такого натворил, только не нужно опять про сговор с тимландцами бред плести! Масса свидетелей имеется, что я не только не отдавал приказ, но и предлагал дождаться темноты и атаковать силами пехоты.

– За это не волнуйся, Михаил, свидетелей опросим, все выясним, протоколы напишем. Все честь по чести будет, – отмахнулся Глазков. – Ты только помни, что всегда можно задать свидетелям такие вопросы, что их ответы тебя не порадуют.

– Так к чему тогда весь этот балаган? Вопросы непонятные, протоинквизитор с угрозами. Рубите уже голову с плеч, да и дело с концом!

– Я не палач, Миша, я дознаватель. Свое дело сделаю, доложу государю. Хорошо доложу, со всей тщательностью. А там уж как Иван Федорович решит, так и будет. Надеюсь, что в этот раз у него будет меньше оснований для снисхождения.

– Ох, не любите вы меня, ваше высокопревосходительство.

– Я, князь, всю жизнь посвятил служению царской семье. А ты покусился на святое – задумал эту самую семью извести. Потому и не может быть мира между нами. Сговорились вы первым делом царевича Федора убрать с пути, чтобы Алексей наследником престола стал. Но это был только первый шаг, вторым собирались вы с Воротынским и от младшего сына государя избавиться.

– Неожиданный поворот, – удивление мое было безгранично, поскольку данную версию я слышал впервые, – а на хрена? То бишь зачем?

– А кто станет наследником в случае смерти обоих царевичей? – поинтересовался у меня главный сыскарь с елейной улыбочкой.

– Кто? – в ответ поинтересовался я.

– Ты, Бодров, определись уже с тем, что ты потерял – память, мозги или просто прикидываешься дурачком, – Глазков смотрел на меня испытующе.

– Что не так-то? – нахмурился я, пытаясь быстренько сообразить, не прокололся ли я на чем-то.

– Пока у царевичей не родятся дети мужского пола, ты – третий в очереди наследников престола, Бодров, – огорошил меня начальник Сыскного приказа. – Твоя семья является боковой ветвью царского дома. И это является большой проблемой, поскольку враги государства нашего постоянно пытаются подбить вас на измену, прельщая поддержкой в борьбе за престол. И не безуспешно.

– О как! – еще одно откровение. Нет, я знал, что являюсь каким-то там родственником Соболевым, но чтобы прямо так – первый после них – это стало еще одной неожиданностью. И это кое-что объясняло. – То есть нет Бодровых – нет и проблемы? – теперь уже я с интересом всматривался в лицо Глазкова.

– Да уж как-то так, – усмехнулся тот. – Сначала родители твои снюхались с фрадштадтцами, потом ты. Покоя нет от вас. Можно подумать, мне заняться больше нечем!