Сергей кивнул. В отличие от Ника, он разделся перед тем, как лечь. Его джинсовый костюм лежал под подушкой. Достав куртку, он вытащил из кармана пожеванный, еще советский паспорт. Положил его на стол и снова откинулся головой на подушку, закрыл глаза.

Ник, подождав минуту и удостоверившись, что Сергей снова заснул, просмотрел его паспорт. Страница «семейное положение» была пуста, детей у него не было. Родился в Донецке 12 сентября 1964 года. Поверх фамилии чья-то тяжелая рука опустила лиловый штемпель «Украина».

Положив два паспорта вместе, Ник уселся на своей полке в ожидании пограничников.

Пришла худая остроносая блондинка в зеленой форме. Строго сравнила фотографии в паспортах с лицами. Ничего не сказав, пошла дальше.

Потом появился толстенький невысокий таможенник с короткими аккуратными усиками.

— Ваши вещи? — спросил он Ника.

— Мы без вещей.

— Встаньте!

Ник поднялся. Таможенник проверил багажную коробку под полкой, на которой Ник спал. Ник тоже посмотрел туда и увидел только смятую газету и пару замерших от внезапного света тараканов.

— Деньги, валюта есть? — таможенник возвратил свой прищуренный взгляд на пассажира.

— Есть немного, — чуть помедлив, ответил Ник.

— Этот с вами? — таможенник кивнул на Сергея.

— Да, мы вместе. Мы тут рядом, в Сарны…

Таможенник насупился и стоял молча, словно все еще решая: уходить или нет.

— А какая валюта? Белорусские рубли? — спросил он после паузы.

— Да, — с готовностью подтвердил Ник. — Целый миллион.

— Ладно, — произнес таможенник и направился в следующее купе.

Ник вздохнул с облегчением. Посмотрел на спавшего Сергея. Вот кому можно было позавидовать. Спит, и никто его не беспокоит, ни таможня, ни паспортный контроль!

В Сарны поезд приехал рано утром. Так рано, что проводнице пришлось несколько минут трусить Ника, приводя его в сознание.

— Вы что! Напились ночью? — кричала она. — Через пять минут поезд уходит!

Ваша станция!

Еще не полностью придя в себя, Ник разбудил Сергея, и они едва успели выйти на безлюдную платформу, как поезд тронулся.

— Который час? — сонно спросил Сергей.

— Без десяти шесть.

— Рань собачья! — Пожаловался Сергей, оглядываясь по сторонам.

Они зашли в одноэтажное зданьице вокзала. Уселись на деревянные стулья, сбитые в одну сплошную шеренгу в зале ожидания.

— Куда мы дальше? — спросил, зевая, Сергей.

— Переночуем здесь, завтра в Брест, потом в Польшу. Сергей удивленно уставился в глаза Нику, но похоже, что его желание спать было куда сильнее удивления и, еще раз зевнув, он закрыл глаза.

Виктору не спалось. Он сидел на кухне, опять при выключенном свете. Но луна, заглядывавшая в окно на восьмом этаже, делала видимым даже пар, поднимавшийся над чашкой чая.

Рядом с чашкой лежали три листа бумаги — три меню за двадцатое мая, единственные три меню, в которых посетителям предлагались блины с красной икрой. Перед Виктором в мягком лунном полусвете «лежали» как на ладони три ресторана, где мог последний раз поужинать отставной генерал Броницкий.

Ресторан «Козак», «Млын» и ресторан гостиницы «Москва».

Виктор усмехнулся, глядя на эти листочки и думая о том, что сам ни разу в своей жизни ни в одном из этих ресторанов не был, хотя часто проходил или проезжал мимо. У него даже ни разу не возникало желания туда зайти. С детства рестораны вызывали скорее ощущение какого-то ненужного беспокойства, чуть ли не боязни.