— Ну, думаю, что семейная жизнь далека от «долго и счастливо». Но я точно знаю, что Юра никогда не заставит Никиту снимать младшую сестру на камеру, а потом не будет ее

подкладывать под мужиков.

Я не успеваю обернуться, как место, где шла Ева, опустело. Оказывается, она просто рухнула там, где шла, села и стала рыдать в голос. Качаться из стороны в сторону. Я даже не знаю, что сказать, просто сажусь рядом, мельком замечая, что до моста осталось несколько метров, прижимаю ее к себе, успокаивая.

— Ну и чего ты разнылась.

— Сколько ужасов в мире, не зря я новости смотреть не люблю, — шмыгает она носом, собирает уже мою подвысохшую рубашку в кулаки и сморкается прямо в нее. Отлично просто…

— Ой, прости.

— Ничего. Давай поднимайся, нам только заболеть не хватало, — поднимаю ее на ноги, смотрю сверху вниз, еще раз подмечая, какая она все-таки маленькая. Хрупкая, нежная. Стискиваю челюсть в жадном желании поцеловать ее, сделать поцелуй прелюдией.

— Так, ясно, пойдем скорее в твою хижину, пока у тебя яйца не взорвались, — тянет она меня в сторону моста, и я уже не выпускаю ее руки. Правда веселье с ее лица тут же пропадает.

— Знаешь, Ева. В мире действительно много грязи, но мне кажется, каждый человек сам решает, как часто ему мыться и содержать ли свой дом в чистоте.

— Мой дом был почти чистым, пока я сама все не разрушила, когда сказала матери об отце и Веронике.

Вот оно что. Всякое бывает.

— И хочешь повторить это снова, сбежав от меня с сыном? Похерив все то хорошее, что может быть между нами? — говорю уже на мосту, а она не отвечает. Только когда мы наконец оказываемся на лужайке, с которой все началось.

И дело не в том, что у нее получится, меня сами мысли напрягают, ее стремление остаться одной.

— А ты уверен, что мы сможем построить этот дом? Сможем создать что-то хорошее?

— Ну знаешь, учитывая, что наш сын мудрее нас обоих, могу только предположить, что следующий ребенок будет вундеркиндом, – усмехнувшись, открываю дверь в хижину и сразу иду искать щиток электричества. Выходит долго, но в итоге во всем небольшом, одноэтажном домике загорается свет. Вот только Евы на пороге нет. На улице тоже я ее не вижу. Страх буквально сокрушает. Злость убивает. Я что, зря распинался?

— Ева! – ору я в темноту, но вдруг в туалете спускает вода, и я выдыхаю, видя, как она выходит.

— Ну чего так орать?

Чувствую себя дебилом. И чего орал? Мог ведь сначала проверить.

Только то, что она осталась сейчас, не означает, что она не изменит своего решения с утра. Это пока она спокойно бродит по домику, рассматривая его убранство и в первую очередь кухню, а потом…

— Теперь жалею, что не завела новый телефон. Дай свой, позвонить Даниле.

Становится стыдно, что я не вспомнил об этом. И вряд ли меня оправдывает то, что я уверен в его безопасности.

— Он с Самсоновыми. Бояться нечего, — говорю, но все равно достаю гаджет и вручаю подошедшей Еве.

— Когда ты планировал оставить его у Рашида ты говорил так же, — хмурится она, смотря в экран.

— Ты можешь…

-Да, да, — забираю телефон и набираю Юру, который отвечает в свойственной ему манере.