– Ну, спасибо, – искренне сказал я. – Непременно попробую. А тебе за такое известие, когда я вас буду на самоходке катать, сидеть не просто на броне, а на самóй башне.

Потрепал его по лохматой макушке и пошел дальше, крайне воодушевленный столь неожиданным сюрпризом: сом, да еще здоровенный, – это вам не что-нибудь. Даже если молва народная, как частенько бывает, его размеры изрядно преувеличивает, все равно должен быть немаленький. Надо же, и речку они Алесиной прозвали – ну явно в честь зеленоглазой нимфы-наяды. Перед тем как сюда выдвинуться, я, естественно, изучил мелкомасштабные карты местности – и на картах речка официально именуется Тимьянка…

Правда, я прекрасно понимал, что с сомом будут нешуточные сложности самого разного порядка. Во‑первых…

И услышал за спиной приближавшийся с той стороны, откуда я шел, стрекот мотоциклетного мотора, уже знакомый. И, еще не оглядываясь, определил, кто меня догоняет: мотоцикл этот был один-единственный на чертову уйму верст вокруг и пребывал в одних только руках, так что догадаться нетрудно.

Ну да, так и есть: возле меня затормозил немецкий мотоцикл с коляской, и за рулем сидел старшина Деменчук, до войны здешний участковый, один на десяток деревень, после прихода наших вернувшийся из партизан и в той же должности восстановленный. Колоритная была персона – в милиции тогда же, что и в армии, ввели новую форму с погонами, но до этих мест она еще не дошла. Однако Деменчук ходил в старой, отмененной, с четырьмя треугольничками старшины милиции на петлицах (как он ее, должно быть, ни разглаживал, а все равно там и сям сохранились чуть пожухшие складочки, по которым сразу видно, что форма пролежала где-то, аккуратно сложенная, три с лишним года). Деменчук сам мне все объяснил в первый же день, когда мы сюда прибыли и с ним познакомились:

– Советская власть вернулась, и уж наверняка навсегда. А вот признаков ее и не видно. Председателя сельсовета пока что нету, и сельсовета тоже, и саму избу сельсовета немцы из-за какого-то дурацкого принципа спалили сразу, как к нам первый раз заскочили на таких же вот мотоциклетках. Видимо, потому, что над ней красный флаг висел, спрятать не успели, и изба была как бы символ советской власти. Вот и получаюсь я единственный здесь представитель власти. Не в цивильном же мне? Пусть старую форму и отменили, но ее народ отлично помнит. А новой никто в глаза не видел, ее и в раймилицию только на той неделе привезти обещали. Они тоже все в старой, кто жив остался. Пусть люди смотрят и знают: власть вернулась. Секретарь райкома сказал, малость подумав: толково мыслите…

Я мысленно признал тогда, что в этом был резон. А то ведь в деревне, пока сельсовет не отстроят, флага и повесить некуда – не над хатой же Деменчука, ему такого по должности не полагается.

– День добрый, товарищ старший лейтенант, – сказал он со всем старшинским почтением. – Рыбку половить решили?

Что интересно, глаза у него, непонятно почему, стали на миг исполнены специфической милицейской цепкости.

– День добрый, товарищ старшина, – сказал я. – Да решил вот порыбачить. Не запрещено ведь?