Егор встрепенулся, вспомнив, что не спросил, куда поместили Елизавету, но снова затих. Ему бы все равно не ответили.

Через полчаса принесли мятые серые брюки, оказавшиеся слишком широкими и короткими, и фланелевую голубую рубаху с длинными рукавами, явно из комплекта нижнего белья. Крутов оделся, однако качать права не стал, дежурный милиционер помочь ему был не в силах. Тогда Егор забрался на второй этаж нар, не обращая внимания на ехидные подколки юных скинхэдов, и углубился в самосозерцание, переходящее в медитацию по методу цигун «железной рубашки», помогавшему залечивать раны и травмы.

Лизу привезли туда же, куда и Крутова, в отделение жуковской милиции, но в КПЗ сажать не стали. Растерянную, ничего не понимающую, ее привели в один из пустых по причине раннего утра кабинетов ОВД и оставили на попечение немолодого сержанта с бочкообразным туловищем и мясистым красным лицом. На все вопросы девушки он отвечал стандартным «не положено», и Елизавета в конце концов отстала от него, сев на стул в уголке комнаты и сгорбившись от переживаний.

В девять часов утра пришел хозяин кабинета, немолодой, но сухощавый, подтянутый, с сединой в пышных волосах, красивый капитан. С интересом окинув взглядом безучастную ко всему Елизавету, он отпустил сержанта и сел за стол, подвигая к себе лист бумаги и авторучку.

– Рассказывайте, – предложил он, задерживая взгляд на голых коленях пленницы.

Лиза попыталась натянуть на колени юбку, вспыхнула, села по-другому и смело глянула милицейскому начальнику в глаза.

– Я не знаю, что рассказывать.

– Как это, не знаете? – удивился капитан. – Вас задержали как сообщницу опасного рецидивиста, убившего под Фошней, на складе горюче-смазочных материалов, человека.

– Чушь! – сердито сдвинула брови Елизавета. – Это же Егор Крутов, приехал на родину из столицы, у него полдеревни – родственники. К тому же на его родных деда и бабушку напали бандиты, чуть не убили! Вы бы лучше их искали, а не хватали честных людей. Между прочим, он тоже работает в каком-то столичном спецназе, и вам не поздоровится, если там станет известно о вашем самоуправстве.

– Ух ты, как страшно! – улыбнулся капитан. – С ним мы еще разберемся, давайте пока решим, что делать с вами, Елизавета Романовна Качалина. Итак, вы отрицаете, что являетесь сообщницей этого бан… э-э, человека?

– Конечно, отрицаю. Я не сообщница, а он не бандит.

– И связь с ним отрицаете?

– А связь не отрицаю, – с вызовом ответила Елизавета. – И лезть в мои личные дела не советую.

– Значит, связь не отрицаете, – снова улыбнулся капитан; улыбка у него была неприятная, ехидненькая, намекающая на некий скрытый от подследственной смысл. – Прямо скажем, муж ваш не будет в восторге от этого заявления.

– Плевать мне на мужа, с которым я давно не живу, и на ваши угрозы! Немедленно выпустите Крутова! И накажите тех, кто его избивал и издевался над ним.

– Он – убийца и при задержании оказал сопротивление.

– Сначала докажите, что он убийца. Как он мог кого-то убить на этом вашем горючем складе, если он целый день провел в больнице в Фошне, возле раненого деда? Пошлите туда сотрудников, выясните.