– Мы не думаем, – быстро перебил Руслан.

– Я понимаю, что человеческое тело подчиняется определенным законам, а не просто с потолка с ним творятся разные чудеса. Мы на земле, а бог – на небе, и есть ему чем заняться, кроме как вмешиваться в лечебный процесс. Логично, что если девять тысяч девятьсот восемьдесят шесть солдат срочной службы, космонавтов и молодых ментов выживают после аппендицита, а девять тысяч девятьсот восемьдесят седьмым оказывается глубокий старик с маразмом и сердечной недостаточностью, то гибель его закономерна, а если это точно такой же космонавт? Болезнь та же, материал тот же, остается только ошибка исполнителя, как вы тут ни натягивайте божественное провидение.

– Ты сначала поработай с наше в медицине, а потом уже указывай, что нам натягивать, а что нет! – буркнул Руслан.

Макс примирительно улыбнулся:

– Мстислав, давайте оставим доморощенное богословие и вообще теорию, обратимся к самой низкой практике. Помнится, вы говорили, что были тяжело ранены и остались в живых только благодаря мастерству Галины Ивановны…

– Да, это так, и буду благодарен ей до гробовой доски. Но к чему вы ведете? Не надо наказывать плохих врачей, потому что существуют хорошие? Странная логика.

– Нет, я о другом. Галина Ивановна в сложных полевых условиях провела операцию, не только спасла вам жизнь, но и сохранила руку…

– И не мне одному, – быстро сказал Зиганшин.

– Разумеется. Но неужели вы думаете, что она ни разу не ошиблась за всю свою многолетнюю практику? У каждого врача образуется свое кладбище, к сожалению, эта пословица до сих пор верна. Ваша спасительница – прекрасный специалист, но если мы сейчас позвоним ей и спросим, не было ли у нее такого случая, когда существовал шанс, а она его не разглядела, готов на что угодно спорить, что она ответит утвердительно.

– Да что гадать, давайте позвоним.

Руслан потянулся к телефону, но Зиганшин остановил его.

– Действительно, зачем тревожить человека, когда тут сидит живой пример, – Руслан развел руками. – Клянусь, что далеко не всех спас, кого мог. Иногда объективно сложная картина, а другой раз смотрел и не видел очевидного. А иногда после моей работы возникали послеоперационные осложнения. Анастомозы разваливались, хоть я всякий раз старался, а они все равно… В общем, что каяться, было и было! И у Гали было, и у любого серьезного специалиста есть отчего проснуться среди ночи в холодном поту. Совесть чиста только у тех, кто не принимает самостоятельных решений. Ну а теперь представь, что Галю на заре карьеры прихватили за какой-нибудь косяк. Нашлись особо бдительные родственники с неуемной жаждой справедливости и добились своего. В тюрьму посадить вряд ли бы у них, конечно, получилось, но лишить диплома – запросто. Да Галя – мудрая женщина, она бы и сама ушла из профессии, как делали многие прекрасные врачи, когда их незаслуженно мешали с грязью и вынуждали оправдываться перед разными идиотами, которые не понимали половины того, что они говорят. В общем, вместо Гали на вашем жизненном пути оказался бы инфантильный питомец кафедры, который всю жизнь находился в тени профессоров, не принял ни одного решения, не выполнил самостоятельно ни одной операции и, следовательно, официально без греха. Сумел бы он спасти вам жизнь, как думаете?