Зиганшин отправился на поиски. Широкий коридор был пуст, двери служебных помещений заперты, и только когда Мстислав Юрьевич начал злиться, грохнула тяжелая дверь лифта и две тщедушные девчонки в медицинской форме с трудом выкатили носилки с довольно корпулентным пациентом.

Зиганшин помог им переложить больного на кровать и задумался, как две малявки собирались сделать это без его помощи. Допустим, в приемные часы всегда можно отловить среди посетителей тягловую силу, а когда ночь?

Похоже, в представлении чиновников лежачие пациенты сами перемещаются с койки в операционную и обратно силой левитации и телекинеза. Две соплячки, в лучшем случае им в помощь чахлая санитарка с трясущимися от алкоголизма руками, и как хочешь, так и транспортируй. Умри, но сделай, ибо ты ж медсестра. В самом деле, зачем выделять дополнительные мощности, когда можно подключить героизм?

Не надо ни санитаров, ни удобных каталок, ни удобных ровных полов и широких дверей. Зачем все это, если русская медсестра поднимет любой вес, преодолеет все пороги, проедет в самые узкие двери даже на каталке с отваливающимися колесами!

Он сказал про капельницу, а сам зашел в туалет помыть руки.

Фрида встретила его с совершенно опрокинутым лицом. Ей тоже сняли систему, и она сидела на кровати, сильно согнув руку в локте.

– Ты издеваешься, что ли, надо мной? – спросила она хрипло.

– В смысле? – оторопел Зиганшин.

– Ты зачем мне это принес?

– Да что, Фрида?

– Сам знаешь! Специально?

Зиганшин в недоумении заглянул в пакет и только теперь понял, как сильно ошибся.

– Зайчик, прости! Ну не подумал, правда! Спросил у теток на службе, что лучше всего подходит после операции, они в один голос сказали – детское питание. Ну я и купил, дурак! Сейчас унесу.

Злясь на свою недогадливость, он отдал пакет сестрам. Может, какого-нибудь бомжа покормят или сами съедят. В магазине он заботился только о том, чтобы взять Фриде лучшей еды для восстановления сил, с витаминами и питательными веществами, которые легко усваиваются. Что маленькие баночки с изображением довольного щекастого младенца напомнят жене об умершем сыне и навек утраченном счастье материнства, он не подумал. Даже тень этой мысли не промелькнула в голове, хотя должна была.

Он вернулся к Фриде, хотел обнять, но вспомнил про трубки и, опасаясь снова по неосторожности сделать жене больно, сел на табуретку.

– Прости меня.

– Ты меня прости, – она вдруг улыбнулась, – конечно, ты хотел как лучше, это я неадекватная.

– Адекватная.

– Нет, Слава. Ты устоял на ногах, а у меня крыша капитально поехала. И я совсем не уверена, что когда-нибудь смогу восстановиться.

– А помнишь, мы познакомились, как раз когда я вам крышу чинил? – сказал Зиганшин, чтобы разрядить обстановку.

– Да все равно протекает. Ты просто не бываешь, а мы не говорим, чтобы не расстраивать тебя и не нарушать твою самоидентификацию крепкого хозяина.

– Ну и зря. Я бы снова залатал или перекрыл вообще. Конечно, там заплата на заплате! Весной шифер положим, да и все.

– Смысл вкладываться в эту развалюху, когда дешевле ее снести и поставить новый дом?