— Она нужна японцам,— ответил Гротиус, правая рука главаря.

— Может, желтобрюхие и не получат ее,— посмеиваясь, возразил Хуфт.

— А почему? — спросил Гротиус.

— Потому что она мне самому понравилась. Сарину я отдам обезьянам, пусть радуется — она этого хотела, а малышку возьму в жены. Ха-ха!

Все тоже рассмеялись, и громче всех Сарина.

— Не вздумай пялиться на девчонку,— сказала она.— Барышня слишком хороша для тебя. Да и покуда я не найду себе другого дружка, хоть и обезьяньего племени, это не твоя забота — не многим ты лучше,— не заглядывайся на девчонку. Так вот, покуда я не брошу тебя, даже не мечтай — ни с какой другой женщиной болтаться не будешь. Хорошенько запомни эти мои слова.

Завершив тираду, Сарина сплюнула под ноги Хуфту. Она была хорошо сложенная, гибкая и сильная женщина в самом расцвете лет. Характер у Сарины был такой, что ее побаивались даже отпетые головорезы из шайки. Всегда под рукой у нее имелся револьвер, за плечом — карабин. А когда в ней просыпалась природная ярость и дикость, все старались не попадаться ей под руку. Наверное, такой нрав достался Сарине по наследству — ее дед был туземным «охотником за головами» на острове Борнео, а бабка происходила из племени каннибалов Батавии. Отцом Сарины был голландский авантюрист, занимавшийся пиратством и исколесивший вдоль и поперек все острова южных морей. Он кончил свою жизнь на виселице. Сама Сарина, что было в традициях семьи, отбывала пожизненное заключение за убийство и освободилась из тюрьмы благодаря приходу японцев.

Правда, тот человек, которого она убила, вполне заслужил такую кару, и по меньшей мере дважды, так что, по совести, Сарину нельзя было строго осуждать за содеянное. Правда и то, что люди с таким характером, как у нее, обладают многими похвальными качествами. При всей необузданной жестокости ей нельзя было отказать в великодушии, честности. Она всегда боролась за то, что считала справедливым, а кроме того, была верным и преданным другом. Недаром Хуфт побаивался ее — в ней заключалась какая-то сила, приводившая головорезов в трепет.

Кэрри прислушивалась с возрастающим волнением к перепалке между Хуфтом и Сариной. Она не знала, чего больше бояться — того, что ее могут отдать японцам, или того, что она приглянулась Хуфту. И то и другое таило в себе смертельную опасность. Погибнуть от рук японцев или от ножа ревнивой Сарины — мало радости, а уж отведать ласки Хуфта — вот что было страшнее смерти.

Бандиты покинули лагерь и двинулись в глубь леса. Они шли по другой тропе — не по той, что привела Кэрри с конвоирами в лагерь.

Всю дорогу Сарина держалась рядом с Кэрри. И девушку это даже радовало, если в ее положении можно было радоваться. Пока Сарина здесь, Хуфт не посмеет приблизиться. 

Тэк ван дер Бос вел маленький отряд по дебрям тропического леса. Стояла кромешная тьма. Страшные звуки долетали до ушей путников — глухие удары, треск ветвей, предсмертные крики, урчание, а иногда наступала такая зловещая тишина, которая сама по себе была страшнее всяких звуков.