Ольгину кобылу пришлось оставить «на передержку». Конечно, возвращаться за ней мы не собирались, как и возвращать багги, но я пообещал всё это, чтобы капитану было чуточку комфортнее в шкуре лоха. Он выписал нам пропуск и даже попытался сказать напутственное слово, что-то про осторожность и, кажется... Про брезент? Не уверен. Я захлопнул дверь раньше, чем капитан закончил.

Без проблем миновав два блокпоста, мы оставили позади ГЭС и, на каждой из множества колдобин благодаря пухлые шины, вскоре докатились до уродливого куска бетона с буквами «ОЛЬ Т И», что прозрачно намекало на пересечение границы города. Впрочем, сам Тольятти не спешил раскрываться перед нами во всей красе. Справа виднелись какие-то редкие задания на берегу, слева — пустырь и руины громадного элеватора за ним, и только потом по правую руку возникли бетонные коробки многоэтажек.

— Не так я себе представлял колыбель автопрома, — одолели меня грустные мысли о Родине.

— Сам город западнее, это окраина, — пояснила Ольга, сверившись с картой, и замерла, наблюдая за разворачивающейся перед нами картиной поистине апокалиптических масштабов.

Громадная эстакада выросла посреди дороги, как хребет библейского чудовища посреди океана, и я поблагодарил Легион за свою отменную реакцию, успев свернуть влево. Железобетонный монстр тянулся на сотни метров вперёд. Местами его перебитый временем хребет провисал каменными глыбами на пучках ржавой арматуры, но вновь вздымался над землёй и продолжал сопровождать нас на этом скорбном пути сквозь мёртвый город, пока...

— Дерьмо, — сбавил я газ, издали заметив неладное.

— Засада? — поднесла Ольга левой рукой бинокль к глазам, правой уже достав СКС из-за сиденья.

— Я очень удивлюсь, если нет.

Впереди, метрах в ста, посреди дороги лежала куча бетонного лома, всем своим видом кричащая о рукотворном происхождении.

— Что за дебилы? — опустила Ольга бинокль. — Это слишком очевидно.

— А съехать с трассы всё равно придётся. У нас не бензовоз с отвалом. Сука!

Я крутанул баранку, и наш багги, шурша пухлыми шинами, покалит под эстакаду, туда, где виднелся съезд в застроенный многоэтажками район.

— Кто это может быть? — поинтересовалась Ольга, чем немало меня удивила.

— А ты не навела справки?

— А ты?

— У меня — блядь! — амнезия, если не заметила. Видишь? — указал я для пущей убедительности на перебинтованную башку.

— Держи руль двумя руками, и газ в пол. Мы здесь, как на ладони.

— Заткнись и следи за окнами.

Из-за обломков эстакады и зарослей ехать пришлось дворами — там ещё хоть немного сохранялась видимость дороги. Панельные девятиэтажки торчали по обе стороны, глазея на нас чёрными дырами оконных проёмов. Та длиннющая коробка, что слева, была буквально в трёх метрах, и проскочить её наскоро не выходило — надо было то и дело маневрировать, чтобы разминуться с упавшими деревьями, гнилыми остовами машин и прочим говном, затрудняющим и без того непростую дорожную обстановку. А глаза так и липли к этому дырявому человейнику. Я макушкой чуял, что там далеко не так пусто, как может показаться.