Я вскинул руку со сжатым кулаком и, убедившись, что Ольга видит, повёл соединёнными большим и указательным пальцами влево.

Тонкая стальная проволока тускло поблёскивала в пучках сухой заиндевевшей травы. Она тянулась метра на четыре по обе стороны от умело замаскированной ПОМЗ-2м и заканчивалась на колышках, присыпанных дёрном. Тронь такую, и чугунная рубашка адского сюрприза превратит твои ноги в рагу. А может и вообще не задеть, как повезёт. Однажды я наблюдал любопытную сцену. Один не столь внимательный, как я, товарищ, попрал своей ногою похожую растяжку. Взрыв. Все замерли. Поворачивают головы и видят — этот минный трал стоит посреди облака дыма и пыли, смотрит на свои вполне целые ноги и ржёт. Радостно так ржёт, весело, ну повезло ему, фартануло на всю катушку. А позади прямая кишка из разорванной жопы выползает. Шок секунд через пять прошёл и... Честно говоря, второй раз я бы на такое смотреть не захотел. Нет, это было забавно, но с другой стороны... Смерть человека, истекающего кровью через раскуроченную задницу, сильно обесценивает сам этот сакральный момент, придаёт ему толику совершенно лишней комедийности, отчего расставание с материальным миром полностью лишается пафоса и приобретает неприятный вульгарный оттенок. Даже забивание свиньи имеет некоторый налёт ритуальности. А тут разорвало жопу, и до свидания. Ни тебе неба перед стекленеющими глазами, ни сосредоточенности на последнем вдохе, ни превозмогания, ни капли благородства, только животные вопли, поскальзывание на собственной кишке, грязь, вонь и кончина в абсолютно нелепой позе. К моему удивлению, никто его не пристрелил, стояли кружком и головами качали, мол, ай-ай-ай, как же неловко вышло, а такой ведь хороший парень был. А мне как бы тоже не больше остальных надо на него патроны тратить. Так он и кувыркался минуты три, пока не затих. Да, амнезия-амнезией, а такое из башки и пулей не вышибешь.

— Тут ещё одна, — сообщила Ольга, пока я аккуратно срезал первую растяжку.

— Проволоку побереги, сгодится.

Сама телега оказалась без сюрпризов, если не считать кучи пустых банок, россыпи стреляных гильз и нескольких тряпиц со следами крови. Кровь была и на досках, относительно свежая.

— Хм, — растёр я между пальцами розовый иней, — похоже, экскурсия по Тольятти запомнилась не только нам.

— Уберу машину с дороги, — положила Ольга в телегу обмотанную проволокой мину. — И надо будет тебе повязки сменить. Другого случая может не представиться.

Я оглянулся и, прикинув, что в случае вероломного бегства, сумею как следует полить ушлую суку свинцом, кивнул:

— Давай. Осторожнее там.

Но на сей раз мои опасения не подтвердились. Ольга заехала за придорожные кусты и достала из багажа аптечку:

— Раздевайся, садись, — кивнула она на колесо.

— Хм, прямо как в больничке, — скинул я плащ, снял разгрузку и быстро стянул свитер. — Чёрт... — проделать то же самое с рубахой не получилось, пятно засохшей крови припаяло её к бинтам.

— Дай я, — нежно взяла Ольга меня за плечо и, полив на пятно из фляги, разодрала ссохшиеся тряпки. — Будет немного больно, — разрезала она бинты. — Не знаю, зачем я это говорю. Ты же почти нихрена не чувствуешь, — резким движением сорвала она марлевый тампон с раны, и облила ту спиртом из склянки, после чего повторила процедуру со спины.