В доме их встретила довольно миловидная полная женщина, жена наверное. Видно, гости ей были в диковинку, и поэтому она не знала, что делать, о чем спрашивать. Так и стояла в проеме боковых дверей, приветливо улыбалась и ждала, что скажет хозяин. Но оценщик, весь мятый и испачканный побелкой от стен своей бытовки, скинул ей на руки куртку и сказал, что люди приехали в его лабораторию. Она только кивала.

— Придет Гриша, — добавил он, открывая дверь в торце коридора, за которой уходила вниз, в подвал, лестница, — скажешь, чтоб к нам спустился… Чего-нибудь не желаете? — он просительно посмотрел на Турецкого.

— Минералка есть? — сухо спросил он.

— Есть, есть, — заторопилась обрадованная хозяйка.

— Пожалуйста, откройте нам пару бутылочек, если не жалко, — уже мягче попросил он и улыбнулся.

— Сейчас принесу! — она метнулась в боковую дверь и почти сразу вернулась, держа в руках две стеклянные бутылки боржоми, открывалку и подставку со стаканами.

Щербак кивнул ей и забрал все это с собой.

Одна из довольно вместительных комнат подвала была приспособлена под фотолабораторию. Все необходимые причиндалы для фотографирования, проявления пленки, печати и увеличения фотографий были аккуратно и удобно смонтированы на стеллажах вдоль стен и длинном столе посредине помещения. В отдельном шкафчике хранились уже проявленные пленки, в другом — фотографии. Точно так же занимали свои места еще не использованные кассеты с пленками, фотобумага, всяческие реактивы. А в углу комнаты была водопроводная раковина, разные ванночки и прочая фигня, включая приспособления для сушки проявленных пленок и отпечатанных фотографий. Одним словом, настоящая фотолаборатория, о которой может мечтать фотохудожник.

«Правильно замечено, — подумал Турецкий, оглядываясь, — что в руках подлеца даже шоколадка будет иметь вкус дерьма…» Увидел сожаление в глазах товарищей и понял, что они подумали примерно о том же самом. Да, все так, но, к сожалению, уговорами тут дело не изменишь. Жалко, конечно, хорошая техника, и денег больших наверняка стоила. Поймал себя на том, что думает обо всем этом уже в прошедшем времени. Значит, так тому и быть.

— Ты давай не телись, вызывай сюда своего хмыря Гришу, — напомнил Филя. — И показывай, где у тебя твоя порнуха. Ту дамочку на «тойоте» помнишь? О которой у нас в прошлый раз базар был? Вот эту пленку давай сюда, все, что наснимал и напечатал, все вываливай. И учти, если что-нибудь утаишь, ты мое обещание помнишь — запалю к едрене фене все вместе с твоим домом и всей семьей! Двигай батонами, твою мать!

Очень смешно закончил свой монолог Филя, но именно это и понял оценщик. Он открыл шкафчики и через две минуты выложил на стол кассету с пленкой и конверт с фотографиями. После чего достал из кармана мобильник и стал звонить. Филя внимательно следил, чтобы тот не сказал ничего лишнего.

Турецкий взял конверт, вынул одну и… со злостью сунул обратно. Что-то, возможно, и бывает приятным презентом, но уж никак не это… Рывком вытащил из кассеты пленку, поднес к свету яркой лампы, вгляделся… Да, то самое…