Голованов ушел в помещение, а Турецкий сел в свою «Ладу», достал из бардачка сигареты и затянулся от прикуривателя. Через короткое время из бытовки вышли Филя с Николаем, буквально волоча под руки оценщика. Филя захохотал.

— Видел бы ты, Сан Борисыч, глаза этого Мурика, когда наш Колюня вдруг скинул платье и оказался в брюках. Ну а как он вытер ихними документами грим с лица, тут вообще полный абзац!

— Да надоел мне уже ваш маскарад, — сердито ответил Щербак. — Подурачились, и хватит. А этот тип, оказывается, тут же, в Опалихе, и живет. Удобно… Эй, Филипп, куда ты его тянешь? — возмутился вдруг. — В «девятку» его давай. А то мы потом наш «лексус» не отмоем. Хватит уже! Не хотите проехать с нами?

«А в самом деле, — подумал Турецкий, — ну чего тут сидеть без всякого дела? братки те абсолютно не нужны. Они уже наказаны. Могут и еще схлопотать… Опять же и ребятам можно помочь побыстрее справиться…»

— Двигайте, я за вами.

4

Очень неплохо жил господин оценщик. Двухэтажный кирпичный коттедж под синей черепицей был обнесен высокой оградой. Не единственным он был здесь, значит, и народ от бедности не страдал. А на чем он делал деньги, это другой вопрос, хотя и не очень трудный. Видать, от дороги кормились, все от того же Большого кольца.

Когда подъехали к воротам и вытащили оценщика наружу, тот неожиданно пал на колени и взмолился, причем уже безо всякой игры, искренне и жалко:

— Умоляю вас, господа, семью не трогайте!.. Она не виновата!.. Я все отдам, что скажете!.. Машину, деньги, только… не надо, пожалейте!

— Вот же скотина! — с чувством сказал Филя. — Сам никого не жалел! На позор выставлял, сволочь, а теперь сопли по харе своей гнусной размазывает! Говори, кто в доме?

Выяснилось, что жена, теща и сын с дочкой. На оценщика теперь было противно и жалко смотреть.

— Значит, слушай сюда, гнида, — сурово заявил Щербак. — Условие ставим такое. Вызываешь сюда своего механика, с которым разговариваем мы, понял? Это первое. Дальше. Выдаешь без понуканий всю свою фототеку, весь архив. Пленки, снимки, всю без исключения технику. Сам и добровольно. Только в этом случае мы обещаем не трогать твоих женщин, потому что можем запросто продемонстрировать тебе с ними все то же самое, что ты снимал в своей бытовке. И также обещаем не сжигать эту твою конуру. Как, господа? — с нарочитой иронией спросил у Турецкого с Агеевым. — Можем отказаться от своих замыслов, если он выполнит все наши указания?

— Я думаю, — солидно сказал Филипп, — что, если выполнит все, тогда можно и посмотреть… — Он вдруг потянулся с хрустом, зевнул и небрежно спросил: — Дочке-то сколько, говоришь, лет?

Щербак бросил быстрый, настороженный взгляд на Филю, потому что ему показалось, будто глаза оценщика блеснули безумием. Перегибать тоже не надо, тронется еще умом, скотина…

— А я полагаю, мы можем обещать твердо, — сказал Турецкий.

— Как скажете, — вмиг доиграл роль Филя, — вы хозяин, ваше слово — закон. Эй, ты, вставай на ноги и приглашай в дом. А своим, так и быть, можешь сообщить, что у тебя важные гости, понял? У, сука! — замахнулся он. — Так бы и убил! Вызывай того хмыря! И никому ни слова! Ты меня уже знаешь… Если чего, запомни, на этом месте, — Филя обвел рукой пространство двора, — будет обугленный пустырь…