На этот раз они были готовы. Джесс зарегистрировала Танзи, протянула ей запасную пару очков («Она теперь всегда берет с собой запасные очки», – сказал Никки Эду), ручку, карандаш и ластик. Все по очереди обняли малышку, заверили, что результат их совершенно не волнует, и молча проводили на битву с морем абстрактных цифр и, возможно, собственными демонами. Дверь закрылась за ее спиной.

Джесс постояла у стола, подписывая бумаги и остро сознавая, что Никки и Эд болтают на краю газона за открытой дверью. Она украдкой наблюдала за ними. Никки показывал мистеру Николсу что-то на старом телефоне мистера Николса. Может, свой блог? Время от времени мистер Николс качал головой.

– Она прекрасно справится, мама, – жизнерадостно заявил Никки, когда Джесс вышла. – Не переживай.

Он держал поводок Нормана. Он пообещал Танзи не отходить от здания больше чем на пятьсот футов, так что она сможет чувствовать особую связь с собакой даже через стены экзаменационной аудитории.

– Точно. Все будет отлично, – сказал Эд, засунув руки глубоко в карманы.

Никки перевел взгляд с одного на другого, затем посмотрел на собаку.

– Ладно. Нам надо пописать. То есть Норману надо, – пояснил он. – Скоро вернусь.

Джесс смотрела, как он медленно бредет по изогнутой дорожке, и боролась с желанием сказать, что пойдет с ним.

И наконец они остались вдвоем.

– Итак… – Джесс поковыряла пятно краски на джинсах. Жаль, не успела переодеться во что-нибудь более элегантное.

– Итак…

– Ты снова нас спас.

– Вы и сами, похоже, неплохо справлялись.

Они стояли и молчали. На парковку юзом въехала машина, мать и мальчик выскочили с заднего сиденья и побежали к двери.

– Как нога?

– Заживает.

– Ты не в шлепанцах.

Она посмотрела на свои белые теннисные туфли:

– Ага.

Эд провел рукой по волосам и уставился в небо.

– Я получил твои конверты. – (Она лишилась дара речи.) – Я получил их сегодня утром. Я тебя не игнорировал. Если бы я знал… все… Я бы не оставил тебя на произвол судьбы.

– Все в порядке, – поспешно сказала она. – Ты и так много сделал.

В земле перед ней торчал камешек. Джесс смахнула грязь здоровой ногой, пытаясь его подковырнуть.

– И огромное спасибо, что отвез нас на олимпиаду. Что бы ни случилось, я всегда…

– Может, хватит?

– Что?

– Хватит пинать камень. И хватит говорить, будто… – Эд повернулся к ней. – Идем. Посидим в машине.

– Что?

– И поговорим.

– Нет… Спасибо.

– Что?

– Просто я… Давай поговорим здесь?

– Почему ты не хочешь посидеть в машине?

– Лучше не надо.

– Я не понимаю. Почему ты не хочешь посидеть в машине?

– Не притворяйся, будто не знаешь. – Слезы навернулись ей на глаза. Она яростно смахнула их ладонью.

– Я действительно не знаю, Джесс.

– Тогда я не могу тебе сказать.

– Это просто нелепо. Идем в машину.

– Нет.

– Почему? Я не буду стоять здесь, если ты не назовешь мне убедительную причину.

– Потому что… – Ее голос надломился. – Потому что там мы были счастливы. Я была счастлива. Я долгие годы не была так счастлива. Я просто не могу. Не могу сидеть там наедине с тобой теперь, когда мы…

Она замолчала. Отвернулась от него, не желая показывать свои чувства. Не желая показывать свои слезы. Она услышала, как Эд подошел и встал у нее за спиной. Чем ближе он подходил, тем больше она задыхалась. Джесс хотела попросить его отойти, но не вынесла бы, если бы он отошел.