– Надо было ей в кольчуге сбиваться, – сказал я. – Или в робе.

– Что-то тебя, Поленов, все время к кольчугам тянет, – сказала Костромина. – А в робе не пойдет, в робе неправильно. Ну ты представь, как ты будешь спасать девушку в робе?

– Да уж.

– Смотри, идет уже, очухалась.

Для человека такой удар, конечно же, даром бы не прошел, а Груббер уже медленно поднималась из жухлой растительности. Платье не порвалось, но перепачкалось.

– Все так и должно быть? – спросил я.

Я предполагал, что спасать надо несколько по-другому, но, с другой стороны, времени прошло много, обычаи могли и измениться.

– Нет, конечно, – ответила мне Костромина. – Все должно быть не так… Беловоблов, ты что делаешь? Зачем грузовик портишь? Еще пару раз – и он развалится.

Беловоблов не ответил, направился к Груббер. Кружкин тоже подтянулся. Некоторое время они совещались, затем продолжили свои упражнения. Груббер снова выходила на дорогу, Кружкин ее давил, Беловоблов вел себя странно. Два раза он оставался сидеть в кустах, один раз выскочил, но спасать не стал, другой раз перепрыгнул через дорогу, но принцессу снова почему-то не спас.

Груббер сбивало автомобилем. И сбивало, и сбивало.

После четвертого раза Груббер выглядела уже совсем помято. Платье все-таки разорвалось, в волосах торчали сучки и палки, рука у Груббер безвольно повисла вдоль корпуса и покачивалась при ходьбе.

Я подумал, что если ее сейчас сшибет в пятый раз, она откажется от всего этого, я бы, во всяком случае, отказался: какой интерес – ты стоишь, а тебя давят? Спасать должны, а они давят.

Но в пятый раз Груббер уже не сшибло, потому что сшибло самого Беловоблова. Он выскочил на дорогу, вытолкнул из-под колес Груббер и замер, как статуя с острова Пасхи. Машина срубила Беловоблова, но поскольку он был тяжелее Груббер, его не отбросило в овраг, а подмяло под бампер, затянуло под днище и, к моему к.б. удовольствию, хорошенько переехало, с приятным уху треском и хрустом.

Костромина тоже хмыкнула и спросила:

– А ты бы так смог?

– Что? – не понял я. – Чтобы меня переехало?

– Да нет, спасти. С риском, чтобы это тебя переехало.

– С чего это я должен Груббер спасать? Я ее как-то раз просил по литературе сочинение за меня написать, так она отказала. А я за нее должен под машину кидаться? Пусть Беловоблов кидается.

– Молчи, Поленов, ты безнадежен, – остановила Костромина. – Смотри, опять едут. Хорошее качество, ты бы такое развивал.

Беловоблов действительно не сдавался. Выбрался из-под грузовика, вправил сломанную руку, отряхнулся и взялся снова устанавливать Груббер на проезжей части, если раньше она располагалась практически по центру, теперь он сместил ее на правую полосу, поближе к кустам.

– Ты неправильно все делаешь, Беловоблов, – крикнула Костромина. – Ты что же думаешь, она будет вот так стоять посреди дороги и дожидаться, пока ее не переедет твоя колымага? Она не Груббер, она человек. Человек побежит.

– Попрошу не вмешиваться, – ответил Беловоблов. – Костромина, ты иди отсюда, не твое это дело.

Я немного подумал, почувствовал к.б. гнев, но Костромина поймала меня за плечо.