– У тебя компьютер?! – к.б. удивился я.

Костромина промолчала. У нее дядя, кажется, подводник, изучает затопленные человеческие города, а подводникам из-за сложности работы льготы разные положены. Вроде компьютеров, электрических швейных машинок, видеопроигрывателей разных. Вот дядя Костроминой все и переправляет.

– Компьютер есть, но он так быстро не поможет, – сказала Костромина. – Петь нужно срочно. Надо думать, что делать. Сегодня же ночью пойдешь к дому…

– К какому дому? – не понял я.

– Поленов. Ты обещал меня слушаться, а сам не слушаешься.

– Извини. Просто слишком много впечатлений. Этот грузовик меня заставил… Больше не буду не слушаться. К какому дому идти-то?

– К человеческому, к какому. Все по тридцать раз повторять приходится.

– Не сердись.

Человеческих домов у нас в городе несколько. Периодически люди приезжают в город по разным делам, ну или в просветительских целях, всегда останавливаются в определенных домах. Один на Набережной, другой на Болотной, возле Ледяного пруда, третий на Соленом холме.

– Обойдешь все три, – сказала Костромина. – Хотя…

Она сделала вид, что к.б. задумалась.

– Нет, все три можешь не обходить, иди на холм.

– Почему на холм именно?

– Там ремонт недавно сделали, – логически рассудила Костромина. – Так что Света будет жить, скорее всего, там. Пойдешь, значит, на Соленый холм и будешь петь протяжные песни. А до ночи… До ночи думай о любви, – велела мне Костромина.

– Как о ней думать-то?

Костромина сунула мне брошюрку.

– Почитай, – велела она. – И сразу все поймешь. Думай о любви, подбирай песни и жди.

– Чего ждать-то?

На этот вопрос Костромина не ответила.

Оставшийся кусок дня я подбирал песню. Принес из подвала коробку с кассетами и магнитофон и стал слушать.

В музыке я разбираюсь плохо, поэтому ориентировался по названиям песен. Если в названии встречалось слово «любовь», я откладывал кассету в сторону. Отобралось достаточно много, кстати, кассет, больше двадцати. Я устроился в кресле, включил магнитофон и стал слушать по порядку. Песни «Любовь – зола», «Три слова про любовь», «Любовь и ярость в Коломне», «Ушла любовь, остался пепел чувств» и еще почти тридцать наименований.

Слушал до окончательных сумерек и наметил одну песню, печальную и лирическую, прослушал ее восемь раз, слова как мог переписал в тетрадь, успев до темноты.

Ночь в нашем городе наступает рано. Из-за влажности, конечно. Когда модификаторы погоды настроены на дождь – еще ничего, когда на туман, то день заканчивается часов в пять, а то и раньше. Город тонет, фонари почти не просвечивают сквозь воду, всюду мгла, густая, неправдоподобная, точно она не сама создалась силой природных законов, а ее кто-то нарочно выдумал и выпустил погулять. Пустынные улицы, сырость, помутнение.

Но тогда был дождь, хотя непонятно почему, все-таки зима, а зимой полагается туман, но был дождь. Или что-то вместе, сквозь жиденький туман то и дело пробивались крупные капли, они проходили сквозь туманное полотно со звуком втыкающихся в вату иголок.

В восемь вечера, как и приказывала Костромина, я открыл окно, выбрался на балкон и стал ждать. Костромина точно не сказала, во сколько надо отправляться петь серенады и велела мне руководствоваться подсказками внутреннего чутья, я сидел на балконе и ждал, что оно подскажет.