– Я действительно не помню.

Ирина вздохнула. Что ж… Или от любовницы узнал, или тут какая-то чертовщина, вопрос только в том, стоит ли в ней разбираться или наплевать и, перескочив через эту мелкую шероховатость, пустить дело дальше по заранее намеченной колее?

Если привязываться, то надо вызывать ректора с его секретаршей, потом тех, с кем они поделились, потом вторую волну и так опросить всех сотрудников мединститута. Прекрасный план. Следуя ему, можно изучить механизм распространения слухов, но когда они закончат, Фельдмана придется отпускать в зале суда за отбытием срока.

Да ну его к чертям! Ирина знала, что следователь по делу Фельдмана – человек душевный, обвинительным уклоном не страдает, Ольга Ильинична тоже относится к парню доброжелательно, сама она судит непредвзято, рот подсудимому не затыкает. Если есть какие-то обстоятельства в его пользу, Семен тысячу раз мог о них заявить. Следовательно, единственное, до чего она может доискаться, это до отягчающих обстоятельств. Надо ей это? Наверное, нет. Первая ходка, явка с повинной, хорошие характеристики… Пусть получает свой семерик. На первый случай вполне достаточно ему.

Пока она думала, в зал принесли телефонограмму. Судебно-медицинского эксперта срочно вызвали на работу, он выехал на труп и присутствовать в суде не сможет.

«А ну и ладно, – вздохнула Ирина, – кто я такая, чтобы противиться судьбе?»

Улыбнувшись Ольге, она объявила, что судебное заседание переносится на завтра. Пусть гособвинитель пишет свою великую речь, а она… А она, пожалуй, ничего не будет делать. Правда, как утопленник, в конце концов всплывает сама.

В субботу утром позвонила мама, выругала за котенка, которого дочь не имела права заводить без разрешения (лишнее подтверждение, что Зоя Михайловна не только убирает, но и стучит). Полина молчала в трубку, особенно не прислушиваясь, поэтому не сразу уловила, что мама сменила тему и теперь орет на нее за то, что ее вызвали в суд, а мать узнает об этом от сторонних людей.

– Ты понимаешь, какой это позор? Моя дочь в суде!

– Мама, мне пришла официальная повестка.

– Ты должна была отказаться, объяснить, что не имеешь никакого отношения ко всей этой дурно пахнущей истории! Больше не ходи туда, без тебя прекрасно разберутся.

– Но я обязана…

– Ничего они тебе не сделают, в крайнем случае заплатишь штраф. Все лучше, чем стоять там объясняться перед всеми этими плебеями.

– Я должна выполнить свой гражданский долг.

– Господи, Полина, что у тебя в голове творится! Много эта страна для тебя сделала, чтобы ты еще думала о каком-то долге? Короче, я запрещаю тебе туда идти, ты поняла?

– Поняла.

– Вот и все. И выкинь этого помойного кота.

«Ага, сейчас!» – фыркнула Полина.

Как всегда, разговор оставил тяжелый осадок. Рядом ли они были или по разные стороны государственной границы, а всегда выливалось в дилемму – или сделать то, что требует мать, или признать себя отвратительным и неблагодарным исчадием ада.

Полина вытянулась на диване, и Комок Зла сразу подскочил, стал, урча, деловито месить передними лапками ее живот. Полина почесала его за ушком.