Очень жаль Феликса Волкова, на судьбу которого снятие обвинения с Семена никак не повлияет, но жена сказала, что у него тяжелая форма алкоголизма. Эта судьба сломана безвозвратно.

Войдя домой, она без сил опустилась на табуретку в коридоре, и Кирилл стал снимать с нее сапоги.

– Ты меня балуешь, – прошептала Ирина.

– Полы просто намыл. Берегу свой труд.

– Кирюша, прости… Еще недельку тебе продержаться…

– Ир, я не то чтобы прямо минуты считаю и делаю зарубки на стене.

Подошел Егор, обнял ее, Ирина уткнулась лицом в ежик волос на его макушке.

Сняв пальто, она в одних чулках прошла в комнаты. Володя не спал, сосредоточенно гулил, тянулся ручками к погремушкам, развешенным над кроваткой. Ирина хотела его обнять, но вспомнила, что еще не переоделась и не мыла руки.

Она опустилась на пол и уперлась лицом в решетку кроватки. Кирилл сел рядом, легонько взял Володю за пяточку, и сын расхохотался.

– Кирюша, я когда вернусь в декрет, то клянусь, ты дома больше палец о палец не ударишь, и я все-все буду тебе разрешать.

– Да ты и так ничего мне не запрещаешь.

– В смысле, хочешь к ребятам – пожалуйста, иди, хоть неделю с ними общайся, или как вы там говорите – зависай! Слова против не скажу, ей-богу!

– Да мы вроде решили уже…

Ирина фыркнула:

– Кирюша, после твоих шашней с Поплавской ты в официальную литературу прорваться даже не мечтай.

– Это я понял.

– Ну а поскольку талант не может существовать вне культурной среды, то возвращайся-ка ты к своим отщепенцам.

Кирилл засмеялся.

– И знаешь что еще? – Ирина погладила его по руке. – Ты на Полину зла не держи. Поверь, твои отказы – это просто мелкие неприятности по сравнению с тем кошмаром, который ей пришлось пережить.

Кирилл нахмурился:

– Что такое?

– Не могу тебе сказать. Просто с ней случилось очень плохое… Ты прости ее и пожелай ей счастья. Помолись за нее, как ты умеешь.

– Ладно.

Ирина закрыла глаза, пытаясь представить себе тот ужас, в котором столько лет жила Полина. Беззаботное детство кончилось для нее слишком рано, Пахомов грубо втолкнул ее в омерзительную часть взрослой жизни – порок, обрушив на нее не только боль, но и стыд и страшную вину, потому что Полина была еще слишком мала, чтобы понять, что происходит. Их тайна была прекрасной, заливался Пахомов, ведь именно это вдохновляет гениев на создание великих произведений искусства. Именно ради этого стоит жить и умереть, а больше ничего достойного в мире не существует, сплошное мещанство и уныние. И вот эти серые людишки, ничтожные жалкие существа не понимают великой любви, поэтому нужно держать их отношения в строгой тайне. А Полина верила, что это и есть чудо…

Незадолго до декрета Ирина с Кириллом были приглашены на юбилей, и там она столкнулась со своим знакомым психиатром, консультировавшим ее, когда она вела процессы маньяков. Они разговорились и как-то незаметно для самих себя оказались вовлечены в беседу об общем падении нравов. Дамы сокрушались, что нынешняя молодежь не бережет себя до свадьбы, а, наоборот, начинает половую жизнь с кем попало еще в средних классах школы. Везде царит вольность и распущенность, поэтому надо, если мы не хотим погубить цивилизацию, срочнейшим образом брать детей в ежовые рукавицы и муштровать, чтобы пикнуть не смели.