– Допустим, так. А почему вы решились на явку с повинной?

– Ну я подумал, что убийцу такого известного режиссера будут искать до посинения и вдруг как-нибудь невзначай на Зину выйдут. Лучше уж я сам, заодно и снисхождение получу. Ведь получу?

Судья усмехнулась.

– Вопросы к подсудимому?

Зал молчал.

– Подсудимый, вам… – начала судья торжественным тоном, но тут прокурорша перебила ее и попросила перерыв пятнадцать минут.

Судья нахмурилась.

– Пожалуйста, Ирина Андреевна!

– Хорошо. Перерыв десять минут.

Судья с заседателями пошли на выход, а Полина откинулась на жесткую спинку казенной скамьи и закрыла глаза. Повезло этой девочке, вон сколько народу поднялось на ее защиту. Дядя вырвал из рук подонка и готов мотать срок, лишь бы только не мучить ее, мама поит валерьянкой и утешает, и даже незнакомая женщина едет на перекладных за сто километров, лишь бы изобличить сластолюбивую мразь Пахомова. А Полине пришлось справляться самой, один на один с чудовищем. Никто не заступился за нее, и она проиграла свою битву.

Она тяжело вздохнула и вдруг поняла, что на душе нет ни зависти, ни злобы, ни привычной мучительной жалости к себе, а только радость, что для кого-то все закончилось хорошо, и странная мысль, что этот мир, наверное, не самое плохое место, раз в нем живут такие люди, как Семен Фельдман.

Зачем только обвинитель попросила перерыв? Судья, кажется, отличная тетка, а от таких прилизанных дам, как прокурорша, можно ждать любой подлянки.

– Решительно оправдать! – рубанул Бимиц, без спросу отворяя форточку.

– Так точно, оправдать!

– Я не хочу даже думать себе, что он почувствовал! Странно, что на куски не порвал и искусственное дыхание делал.

– Товарищи, товарищи! – воскликнула Ирина. – Мы с вами еще не в совещательной комнате. Сначала мы должны заслушать последнее слово подсудимого, а потом уже… И то не поддаваться эмоциям, а думать исключительно головой, самым тщательным образом сличить показания девочки и ее матери с показаниями Фельдмана.

– Да и так ясно, что они полностью совпадают.

– Прошу вас, товарищи, давайте соблюдать регламент.

Тут на пороге показалась Ольга Маркина.

– Ирина Андреевна, я хочу снять обвинения.

Ирина застыла, как громом пораженная. В ее практике это был первый случай, когда гособвинитель решался брать на себя такую колоссальную ответственность.

– Вы уверены?

– Безусловно. Показания совпадают полностью, а поскольку Семен Яковлевич находился в СИЗО, то у него не было возможностей договориться со своими родственниками о постановке столь масштабного спектакля. Для полноты картины нам немножко не хватает показаний супруги Пахомова, но если даже она станет отрицать, что привела ребенка в дом и оставила на потеху своему мужу, то доверия ее словам нет и не может быть, поскольку, признавшись, она сразу навлекает на себя уголовное преследование за соучастие и дачу ложных показаний. Я, кстати, с огромным удовольствием привлекла бы ее, но боюсь, что активные действия в этом направлении срикошетят на нашего подсудимого.

– Вообще-то ее отсутствие красноречивее всяких слов, – фыркнул Бимиц, – весь процесс сидела словно пришитая, а как дошло до правды, то сначала дочке запретила приходить, а потом сама свалила.