– Полина Александровна, кажется или точно?

– Кажется, точно.

– Свидетель, соберитесь, пожалуйста!

– Точно. Да, так и было. Просто я в тот день слегка выпила, собственно, почему и позвонила.

Ольга выдохнула. Ну вот и все. Мотив доказан железобетонно. Через час приговор, и с плеч долой! Начнутся новые дела, и через неделю она обо всем забудет.

Судья тоже повеселела. Наверное, мысленно уже на пути к своему ребенку.

– У подсудимого есть вопросы к свидетелю?

Фельдман встал:

– Спасибо, нет вопросов. Все так и было.

– Странно, еще вчера вы не помнили, откуда узнали о роли Пахомова в вашей судьбе, – заметил Кошкин.

– А сейчас Полина Александровна сказала, и вспомнил. Что тут удивительного?

– Да много чего.

Судья кашлянула и, видимо, пнула Кошкина, потому что он замолчал.

– Свидетель, вы свободны, – сказала Ирина Андреевна, но Полина осталась стоять.

– Можете идти, – повторила судья.

– Я думаю, необходимо уточнить, почему именно Василий Матвеевич так обо мне заботился, – сказала Полина негромко, – мне кажется, что это важно.

У Ольги екнуло сердце. Сейчас начнется, и она никак не сможет это остановить, ведь нельзя же силой стаскивать человека со свидетельского места!

– Дело в том, что мы с Василием Матвеевичем были любовниками, – сказала Полина.

– Уберите эту дрянь! – вскинулась вдова. – Я не желаю слушать клевету на своего мужа!

Полина переступила с ноги на ногу и крепко ухватилась за бортики кафедры.

– Порядок в зале! – крикнула судья.

– Не смей тут мести своим поганым языком!

Вдова вскочила, люди в зале заволновались, и Ольга на секунду испугалась, что начнется потасовка, но вдруг поднялся Кошкин:

– Отставить!

Это прозвучало так внушительно, что зрители опустились на места и даже вдову усадили.

– Ти-ши-на! – зычно проскандировал Кошкин.

– За нарушение порядка будем наказывать по закону, – сказала Ирина Андреевна, – невзирая на лица.

На секунду Ольга понадеялась, что судья испугается скандала и прогонит Полину со свидетельского места, но та велела продолжать.

– Уймись, тварь неблагодарная, опомнись! – прошипела вдова.

– Еще один звук, и я буду вынуждена принудительно вывести вас из зала, – сказала судья, – продолжайте, Полина Александровна.

– Много есть слов в русском языке про таких, как я, – вздохнула Полина, – тварь, порченая, растленная, конченая… Все так, все про меня, и я действительно не помню, была ли когда-нибудь хорошей. Но это вам не важно, так что к делу. Василий Матвеевич Пахомов стал моим любовником, когда мне еще не исполнилось тринадцати.

– Ты лжешь!

– Выведите, пожалуйста, гражданку Пахомову из зала, – отчеканила судья.

– Я никуда не выйду! Не позволю, чтобы эта шлюха своим гнусным языком порочила память моего мужа!

– Гражданка Пахомова, мы выслушаем свидетельницу, несмотря на все ваши протесты.

– Тогда я требую закрытого суда!

– Нет, не нужно, – сказала Полина, – со мной все, это ясно, но, может, если я во всем честно признаюсь, это поможет кому-то поступить правильно.

Пахомова картинно прижала к лицу носовой платок:

– Мой муж убит! А вы, вместо того чтобы наказать убийцу, пытаетесь замарать его светлую память! Вы за это ответите!