– Криминалисты уже на месте, – сообщил мне профессор Джонсон.

– Я от вас в трехстах милях, – сказал я. – Соберусь прямо сейчас, но смогу добраться не раньше чем через шесть часов. Вам придется начинать без меня, и я проверю все, как только приеду.

Я схватил свои вещи, извинился перед Венди и родителями и сел на первый поезд до Лондона. Когда я приехал вечером, вскрытия уже были проведены.

Большинству убитых мужчин не было и тридцати; двум было всего девятнадцать, и у одного из них, ефрейтора Джеффри Янг, осталась маленькая дочка. Двое других менее месяца назад женились.

Профессор Джонсон был измотан как физически, так и эмоционально.

– Приходил капрал, чтобы опознать тела, – сообщил он, пока я начал проверять бумаги. – Он строевым шагом зашел в морг, отдал честь каждой жертве, а потом так же ушел.

Обвинения по делу в Риджентс-парк так никому и не были предъявлены, а Гилберта МакНэми, осужденного за изготовление взорванной в Гайд-парке бомбы, выпустили на свободу после отбытия двенадцати лет из двадцатипятилетнего срока по условиям Белфастского соглашения. Впоследствии его приговор был аннулирован после того, как использованные в ходе суда и следствия доказательства на основании отпечатков пальцев были поставлены под сомнение. Судебный процесс против второго обвиняемого провалился в 2014 году, однако дочка ефрейтора Джеффри Янг не оставляет попыток подать против него гражданский иск.

Семь коней были убиты, и фотографии их трупов посреди обломков стали одним из символов Смуты[21]. Один из коней по кличке Сефтон стал национальной иконой и олицетворением надежды после того, как поправился после тридцати четырех полученных травм и восьмичасовой операции. Он даже вернулся на два года к военной службе и прожил до 1993 года. Всадника Майкла Педерсена, ездившего на нем и также получившего травму, чествовали как национального героя, однако на своем примере он продемонстрировал длительные и порой губительные последствия подобных терактов: в 2012 году лишил жизни себя и двух своих детей.

Вскоре после того как этот страшный день подошел к концу, позвонил суперинтендант Болл: «Придумай отговорку, чтобы уйти с работы, и встреться со мной в Скотланд-Ярде».

Когда я пришел, Болл с энтузиазмом выложил свой план:

– Мне бы хотелось, чтобы ты пригласил Джорджа выпить. Дай ему понять, что ты поменял свое мнение насчет него, что хотел бы зарыть топор войны. Мы установим на тебе микрофон – возможно, он начнет хвалиться своими преступлениями, а то и снова попытается тебя подкупить.

Если мне и хотелось зарыть топор войны, то только Джорджу в череп. Тем не менее, отбросив всплывший в голове образ лежащего на столе для вскрытия Джорджа с топором в голове, я охотно согласился. Я готов был на все, лишь бы избавиться от Джорджа, хотя план суперинтенданта и заставил меня понервничать. Я выразил беспокойство, что не обучен подобным вещам.

– Тут ничего сложного нет, – с уверенностью заявил он. – Просто будь самим собой. К тому же тебе не будет угрожать никакая опасность. Вокруг будут наши люди.