– Ерунда какая!

– Такова линия защиты, а этот адвокат, Кавсадзе, известен умением подлавливать свидетелей обвинения на самых незначительных неточностях. Будет непросто!

– Слава богу, Илона-то жива! – возмутился Сергей. – Она может свидетельствовать против Алексея, так? Ведь она и жертва, и свидетель!

– Верно, но у Илоны проблемы с памятью.

– Как твой Кавсадзе это докажет? – удивился Сергей. – Врач Илоны ничего не подтвердит, как и персонал лечебницы, которой она завещала свою квартиру. Это ведь противоречит врачебной этике!

– Ты прав: Илона не является подозреваемой, поэтому получить официальное подтверждение ее диагноза будет непросто. И все же я не исключаю такой возможности – на то он и Кавсадзе!

– А как же слова Антонины? Она-то, черт подери, не больна!

– Они будут иметь значение, но не забывай, что часть пути Антонина прошла вместе с братом, заодно с ним. Ты веришь, что она не желала зла Илоне?

Сергей пожал плечами и вытер пот с виска краешком полотенца.

– Илона верит, – ответил он. – Мне этого достаточно.

– Но будет ли достаточно суду? И еще покушение на твою жизнь: даже если Антонина напрямую в нем не участвовала, она все же мечтала тебя устранить!

– Ее посадят?

– Она чистосердечно рассказала все Фисуненко. Илона не имеет к ней претензий, ты – тоже. Антонина будет проходить свидетелем обвинения. Теперь дело за Кавсадзе и Трухиным. У нас тоже есть козыри.

– Какие, например?

– Во-первых, Алексей – наркоман со стажем. Его приемные родители отказываются это подтверждать, но Фисуненко получил санкцию прокурора и добыл необходимые документы из лечебных заведений, в которых Трухин безуспешно лечился, когда отец его туда засовывал.

– Разве это не доказывает, что его словам верить нельзя?

– Отчасти. Репутация его отца, к сожалению, может сослужить нам плохую службу.

– Репутация? – с сарказмом переспросил актер. – Человек купил ребенка!

– Это было давно. Защита будет напирать на то, что он спас младенца от участи, которой не избегла Антонина, оказавшись на помойке. Вспомним, что у Алексея не было причин ненавидеть биологическую мать, которой он ошибочно считал Илону, ведь его-то она пристроила, так сказать, в хорошие руки! А вот Антонина могла погибнуть.

– Да уж, – буркнул Сергей, – на ее месте я бы желал такой «мамаше» казней египетских. Удивительно, что Антонина не держит зла.

– Но Илона-то ни в чем не виновата. С другой стороны, Антонина этого не знала, когда сблизилась с ней. Видимо, чем-то Илона ее подкупила.

– Я ошибался на ее счет, – вздохнул Сергей. – Считал Антонину врагом.

– Нет, ты был прав! – возразила Рита. – Ты понял, что она причастна к «краже» Илониных драгоценностей, ты подозревал ее, и это правильно! Все могло обернуться иначе: если бы не личные симпатии, Тоня вполне могла помочь брату разделаться с Илоной… Между прочим, Кавсадзе затребовал суда присяжных.

– Это плохо?

– Лучше для защиты и обвиняемого. Присяжные – обычные люди, не знающие законов и не всегда способные проанализировать предоставляемые факты. Адвокат станет давить на жалость, рассказывая о возможной печальной участи Алексея в случае, если бы Трухин-старший его не выкупил у горе-мамаши. Он скажет, что мальчик не получал достаточно внимания и любви, так как приемный отец был слишком занят, а мать и вовсе не горела желанием о нем заботиться. Кавсадзе будет строить защиту на том, что у Алексея не было желания навредить биологической матери, он лишь хотел найти ее и сестру!