– Ты у меня такая красивая, Оса, – сказал папа, и я едва не захлюпала носом. Стал рассуждать, что на всем белом свете нет никого чудеснее его дочки («Свет мой, зеркальце…» – крикнул Робби; посмотрел пару выступлений Питера Кея и уже считает себя заправским комиком) и как они все мной гордятся, – тут мне даже стало стыдно, потому что я пальцем о палец не ударила. Радовался, что у нас такая замечательная крепкая семья – он ведь и вправду знал меня лучше всех! – и в ответ мне захотелось кинуться папе на шею и рассказать обо всем остальном: как я мучилась от сомнений и неуверенности, постоянно притворялась кем-то другим, и как выпивка прогоняла эти назойливые мысли и позволяла вдохнуть полной грудью, выпивка и пара дорожек кокаина; правда, теперь я с этим завязываю, работа важнее. Но все равно хочу, чтобы папа узнал меня со всех сторон. – Поверить не могу: двадцать один год назад Лиззи едва дотерпела до больницы и родила крошечную голосистую красотку. А теперь малышка превратилась в… хм, в большую голосистую красотку!

Когда он процитировал свою любимую латинскую поговорку «tempus fugit», вмешалась мама:

– Хватит уже, Дейв. Я предупреждала: если будешь болтать дольше пяти минут, включу пожарную сигнализацию.

– Спасибо, Алиса. Просто спасибо, – закончил он.

Я обошла вокруг стола и крепко обняла отца; я думала, он непременно должен почувствовать запах вина и коки, пропитавший меня насквозь и сочившийся из всех пор. Но папа не заметил, он казался таким же, как и всегда: большим, сильным, мягким – одним словом, папой.

Когда мы наконец усадили отца на место, я принялась изображать хозяйку праздника и обходить гостей.

– Ты выросла, – заметил дедушка Малленс, когда я добралась до него.

– Чувствую себя настоящей старухой.

– Сначала доживи до моих лет, потом будешь жаловаться. – Официантка принесла ему полпинты пива. – В жизни старого чурбана есть свои преимущества, – подмигнул он.

Дедушка попросил меня посидеть с ним, притащил, покряхтывая, стул из-за свободного столика и стал вспоминать бабушку – ей бы понравился праздник; она умерла три года назад, но он по-прежнему скучал – ах, какой же она была красавицей, когда дед только начал за ней ухаживать! Он подъезжал к ее дому на стареньком «фордике», а бабушка выходила навстречу разодетая, как Элизабет Тейлор, белые носочки, длинные волосы. Теперь с дедулей всегда так: иногда случаются просветы (пожалуй, сегодня это будет словом дня), и он ведет себя как старый добрый дедушка Малленс, а иногда бывают плохие дни, когда он называет меня «Лиз», маму – «Алисой», а Робби – «Дэвидом».

– Вы с мамой часто разговариваете по душам? – неожиданно спросил он. – Не о мелочах, а так, чтоб начистоту?

– Бывает.

– Тайны всегда выходят на свет, даже если хранишь их годами. Но если раскрыть секрет на своих условиях, можно остаться в выигрыше. – Я не понимала, о чем рассуждает дедушка; впрочем, такое случалось нередко. Мама твердила, что надо делать скидку на возраст: старики часто перескакивают с пятого на десятое. – Твоя мама – очень гордая женщина, но вам надо поговорить. Послушай ее совета.