– Замолчи, – приказала я, – отвечай мне только «да» или «нет». Ты сейчас борешься с порчей?

– Да или нет, – отрапортовал Сеня.

– Так как? – разозлилась я. – Не понимаю.

– Степа, не нервничай, – сказал Семен, – строгая ты выросла! Говорю, как ты приказала, и снова недовольна. Велела отвечать лишь «да» или «нет». Отвечаю! «Да или нет»!!! А ты зубами щелкаешь, кнутом машешь, копытом землю бьешь.

– Отлично, – прошипела я, – по твоему мнению, я конь? А по моему разумению, ты идиот, не понимающий шуток. Быстро иди в дом, пока все не проснулись и в сад не высыпали!

– Не могу, – жалобно произнес Сеня.

– Почему? – обозлилась я.

– Не могу, – повторил он, – оставь меня, Степа.

– Ну, уж нет, – возмутилась я, – вон отправишься ты! А я буду наблюдать, как ты удаляешься в гостиницу!

– Нет, – затряс головой идиот, – ни за что! Ой, кто это?

Я оглянулась и увидела на полянке в свете фонаря Анжелу Сергеевну. Филиппова топала ногами по траве. Она пыталась очистить свои туфли от налипшей на них грязи. Я решила напугать окончательно обнаглевшего Сеню.

– Вот видишь! Уже люди начинают в саду появляться. Сейчас при всем честном народе ты объяснишь свое в высшей степени тупое, даже для тебя странное поведение.

– Степочка, погаси фонарь, пусть свет потухнет, если свет потухнет, никто не увидит, думаю я, – заскулил Сеня, – я правильно думаю!

– Нет, ты глупо думаешь, глупо думаешь ты, – отрезала я и потрясла головой. Идиотизм заразен, я переняла манеру разговора нашего Цицерона. Степа, следи за своей речью. – Снова придет день, и тебя все равно увидят на поляне. Вставай, Семен!

– Солнце! – воскликнул рабочий. – Оно взойдет!

– Непременно! – пообещала я. – Ты собираешься изображать из себя садовую фигуру?

– Солнце станет! Светло! Портки снять надо, думаю я! Оно же за одежду уцепится! Мыслю я! Я размышляю, сглаз на брюках повиснет и никуда не денется, полагаю я, а думаю я правильно. Порча в карман заползет, затаится, берлогу откопает, полагаю я, где смысл в росе кататься?

– Эй, тебе не холодно? – спросила я. – Разделся до пояса, сидишь в траве, так сказать, топлес.

– В лес я не топал, – простонал Сеня, – там роса плохая, на лужайке лучше. Сивка-бурка по полю катался! Читал я сказки! Сказки я читал! Образование имею!

– Ну, хватит! – решительно заявила я. – Или ты встаешь и уходишь в дом, или Белка узнает обо всех твоих художествах, про разбитые стекла и вопли на рассвете.

– Степа, закрой глаза! – потребовал Семен.

– Ага, а еще попрыгать на одной ноге, посвистеть и потом сплясать нижний брейк? – фыркнула я. – Нетушки! Хочу убедиться, что ты удалишься в отель. Айн, цвай, драй! Битте, герр Семен!

Сеня медленно выпрямился, я взвизгнула и зажмурилась.

– Он голый! – ахнула Анжела Сергеевна. – Совсем! Напрочь без одежды!

– Что происходит? – сдавленно спросила я.

Послышались топот и удаляющийся голос Сени:

– Порча в одежде застревает, думаю я! Намекал тебе! Изнамекался я! Одежду снял я! Не поняла ты! Заставила так идти!

Я приоткрыла один глаз, потом второй.

– Голый мужик в саду! – обморочно произнесла Филиппова. – Ни нитки на нем не было! Пронесся мимо, чуть с ног не сбил, я так испугалась! Никогда не видела подобного зрелища! Пойду в дом, скоро на работу собираться надо.