– Могила не появляется, – кивнула бабка.

Грачева расцеловала ее и умчалась.

– Мне так хотелось поделиться радостью, а не с кем. Вот я и позвонила тебе. Захоронения нет. Славик не убит. Он вернется.

У меня руки чесались порвать старуху, наживающуюся на горе матерей, в мелкую лапшу.

– Дорого она с вас взяла?

– Виктория Павловна святая, – с придыханием заявила Грачева, – ни копейки не попросила. Я ей деньги совала, так она их отбросила. Бесплатно со мной работала.

– Виктория Павловна? – воскликнула я. – Она живет в том доме, где мы с вами в подъезде столкнулись?

– Верно, на первом этаже, – согласилась Грачева.

Меня заколотило от злости. Ну, погоди, добрая пенсионерка, которая всегда рада помочь сотрудникам брачного агентства! Вот ты чем занимаешься! Прикидываешься медиумом, обманываешь несчастных матерей, готовых на все ради того, чтобы узнать, где их ребенок.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Анжела Сергеевна, выскальзывая в коридор. – Неприятные новости?

Я положила телефон в карман халата.

– Простите, выскочила из спальни в неприличном виде.

– Ерунда, дорогая, ты у себя дома и уже поздно, – приободрила меня Филиппова. – Кто тебя так расстроил? Ты прямо в лице переменилась.

– Вы, конечно, знаете, что у Грачевой сынишка пропал? – вздохнула я.

– Естественно, – подтвердила Анжела, – ужасно! Хоть мы и прекратили общение из-за глупой ссоры, но мне очень жаль Грачеву. Такого горя никто не заслужил. Надежда неплохой человек, но очень на язык несдержанная и на руку быстрая. Честно говоря, я думаю, Слава от нее убежал.

– Почему? – удивилась я.

Анжела Сергеевна посмотрела на дверь номера дочери и поманила меня пальцем.

– Саша с трудом заснула, давай в библиотеке поговорим.

Мы прошли в просторный холл второго этажа, заставленный стеллажами с книгами, и сели в глубокие кресла, разделенные маленьким столиком.

– Надежда держала мальчика в ежовых рукавицах, – с неодобрением произнесла Филиппова, – завоспитывала совсем. Слава у нее права голоса никогда не имел, как мать приказала, так и делал. Она ему расписание по минутам составила, постоянно контролировала, а за четверки так ругала, что у меня спина холодела. Требовала от мальчика быть лучшим во всем, первым в учебе. А эта музыкальная школа! У ребенка не было таланта, но сумасшедшая мамаша вбила себе в голову, что Слава обязан стать Моцартом, и ну его жучить. Знаешь, из-за чего мы поругались? Я к ней домой заглянула, хотела ее попросить мужика урезонить, ну, того, что ремонт затеял, из-за которого моя квартира на воздух взлетела.

Я удивилась:

– Надежда Егоровна его хорошо знала?

Анжела нахмурилась:

– Наша дружба началась с неприятности. Анна Леонидовна, мать Надежды, жила надо мной. Несчастная женщина, у нее была болезнь Паркинсона, ходила она с огромным трудом, на улицу не высовывалась. Один раз Анна Леонидовна поставила кастрюлю на горелку, а сама легла спать. Вода вскипела, перелилась через край, погасила огонь. Хорошо, я запах газа унюхала, шум подняла, аварийщики дверь в квартиру сломали, иначе беда могла случиться. Вот после того случая Грачева мне ключи от маминой двушки принесла. Понимаешь?