Ну да! Он, оказывается, зовет не меня. Сначала Игорь Леонидович звал «Филю», а потом припомнил Степашку, кто у него будет следующий? Хрюша? Каркуша? Тетя Оксана? Думаю, красавице-ведущей дядечка обрадовался бы больше всех.

– Вы, наверное, ищите Никитку, – подсказала я.

Игорь Леонидович моргнул.

– Точно! Никита-а-а!

Противный мальчишка вылез из-под стола, прикрытого свисающей до пола скатертью.

– Чего?

Жених грозно посмотрел на внука своей невесты и сделал попытку улыбнуться.

– Солнышко, нам лучше заняться пазлом, это успокаивает, – быстро предложила Роза Борисовна, – теперь, когда мы точно знаем, что абажур персиковый, спокойненько сложим его! Никиточка, тебе необходимо выпить кефирчик.

– Ненавижу его, – заканючил Никитка, – фу, гадость кислая.

Я схватила ребенка за руку и потащила на кухню, приговаривая:

– Не волнуйтесь, сейчас он у меня проглотит три литра кефира.

– Ты противная! – прошептал Никита, очутившись у мойки.

– Скажи громко, чтобы бабушка слышала, – фыркнула я.

– Не стану твой кефир пить, – сделал программное заявление первоклассник.

– И не надо, – пожала я плечами.

– Зачем ты меня сюда привела? – спросил капризник.

– Чтобы бабушка с дедушкой могли отдохнуть от тебя! – ответила я.

– Он мне не дедушка! – воскликнул Никита. – А бабкин хахаль!

– Кто же тебя таким гадким словам научил! – всплеснула руками горничная Катя, возившаяся у посудомойки.

– Так мама говорит! – с вызовом заявил Никита.

– По губам ей дать надо, – покачала головой Екатерина, – а ты не повторяй глупости!

Никита выскочил в столовую, потом снова всунулся в кухню.

– Вот Сашенька хорошая, только больная, она мне сегодня книжки читала, по голове гладила, гулять водила, шоколадку в магазине купила. Пообещала вечером, когда я лягу, песенку спеть. А вы злые гоблины! Вас надо нейтронной пушкой взорвать!

– Нет, ты слышала! – возмутилась Катя. – Что за дети пошли! Я его бабке сейчас пожалуюсь.

– Не стоит, – улыбнулась я.

– Если я работаю в гостинице, значит, от всякой малолетней шпаны должна унижения терпеть? – кипела Катя.

Я обняла ее.

– Не обращай внимания, Никита скоро уедет.

– И мать у него стерва, – никак не могла остыть горничная, – говорит про Розу Борисовну гадости, а сама спихнула ей ребенка!

– Можно мне воды, теплой, – прошелестело из столовой.

Катерина захлопнула рот и надулась.

– Конечно, – сказала я, глядя, как Саша медленно входит в кухню.

Девочке, похоже, не стало лучше. На лбу у нее блестели капли пота, а рука, которой она теребила ворот водолазки, слегка дрожала.

– Ты бы надела халат, – посоветовала я.

– Это неудобно, – прошептала страдалица и поправила высокий воротник, – неприлично, я не дома. Извините, что побеспокоила, мне лекарство развести надо.

– Тебе помочь? – предложила Катя.

– Спасибо, порошок размешать нетрудно, – печально произнесла Сашенька.

Мы с Катей молча смотрели, как она высыпает в стакан розовые гранулы, заливает их водой и залпом выпивает.

– Гадость, да? – с сочувствием спросила я. – Тебя прямо передернуло.

– Нормально, – через силу произнесла Саша, – были в жизни и моменты похуже.