Но Галайда не обиделся:
– Не узнаете?
Полковник даже повеселел.
– Что-то не припомню, где это мы с тобою вместе пировали?
– Пировать – того, правда, не было, а воевали вместе – это было, пан полковник.
Громыка нахмурился. Заложил руки за спину, спросил:
– В реестре?
– Нет.
– Как сюда попал?
– Отцовщина моя тут.
Гнев сдавил сердце, но Галайда сдерживал себя и говорил тихо, только крепче сжимал шапку в руке.
– Как звать?
– Галайда. Казак третьей сотни...
Он ждал – теперь Громыка вспомнит. Всплывет в памяти августовский день, поле битвы под Зборовом, гром пушек и он, Галайда, точно из-под земли вынырнув, заслоняет полковника своей грудью от вражеской пули... Но на лице полковника суровое презрение и нетерпение. И глухая обида наполняет сердце Нечипора Галайды. Громыка молчит, и Нечипор уже знает: ни за что на свете не напомнит он полковнику об этом дне.
– Чего хочешь от меня?
– Корову у родителей моих в поволовщину забрали, – глухим голосом говорит Галайда, – прикажите воротить...
– Вот что! Так не ко мне обращайся, к управителю...
– Я вас прошу, добром прошу...
– Ты что? Придержи язык! Прикажу на конюшне палками угостить... Пошел отсюда!
Громыка сделал шаг к Нечипору и гневно повторил:
– Вон!
– Под Зборовом вы иначе говорили со мной, пан полковник... – У Галайды дергались губы, сорвался голос. – Под Берестечком к своему столу кликали. Теперь палками грозите... Рано в паны вышли, пан Громыка...
Полковник рванул из-за спины руку и ударил Нечипора по щеке.
– Ах ты, сволочь, бродяга! Есаул! Казаки!
Джуру как ветром вымело. У Нечипора в глазах потемнело. Пошатнувшись от пощечины, он увидел полковничью саблю на кресле, и все дальнейшее произошло молниеносно. Когда есаул и Приступа вбежали в покои, Громыка навзничь лежал на ковре, с перерубленным горлом, а Галайда стоял над ним с саблей в руке.
Глава 9
В посольском приказе в Кремле посол гетмана Хмельницкого, полковник Иван Искра, говорил:
– Изнываем в великих тяготах, панове бояре, войско королевское села палит, всех, кто замечен в непослушании шляхте, сажают на кол. Только в феврале месяце на Подолии сожжено двенадцать сел. Ведомо вам – сейм в Варшаве не утвердил Белоцерковского трактата. Сие означает – скоро новое посполитое рушение. С крымским ханом король ведет переговоры.
Подговаривает его сообща ударить на нас, чтобы гетмана с войском толкнуть против Москвы. Пусть братская кровь льется, вот чего хотят...
– Не беспокойся, посол, – ближний боярин Василий Васильевич Бутурлин чинно разгладил окладистую черную бороду. – Туркам выгодно, чтобы у Речи Посполитой руки были связаны, пока султан с Венециею воюет...
– Сие неоспоримо. Но живем в непрестанной тревоге. Единая надежда – ваша помога. Гетман дозволения просит послать посольство к вам, хочет просить царя принять под свою высокую руку войско наше со всеми селами и городами... – Искра, как подобает, помолчал минуту-две, потом продолжал:
– Король дозволил татарам в счет дани брать ясырь в южных землях наших.
Перекопский мурза больше шести тысяч жен и детей в ясырь забрал...
Православных на галерах теперь, как звезд в небе... Изнываем в тяготах, панове бояре. Одна ваша помощь может спасти. Еще гетман велел сказать: весной должен начать поход, дабы предупредить войну. Есть вести, что польный гетман Мартин Калиновский с отборным войском движется на нас.