– Вот ты какой! – услыхал Нечипор густой, зычный голос. – А я думал – страшнее.

Повернулся спиной к Нечипору, прошел в другой конец светлицы, к столу, поставил по правую руку от себя пятисвечник, сел.

– Подойди ближе, сядь вон там, – он указал рукой, прикрыв глаза от света краем ладони.

Нечипор послушно оторвался от стены, сел у края стола на скамью.

Гетман молча разглядывал Нечипора. Сверлил пытливым взглядом из-под седых бровей.

– Это ты под Берестечком в табор Богуна через вражеские окопы пробрался?

У Нечипора защекотало в горле. Одними губами, беззвучно выговорил:

– Я, гетман.

– Помню, хорошую службу сослужил войску... Женатый?

– Нет, гетман...

– Выпей, – гетман налил кубок и протянул Нечипору, – мед добрый, субботовский, пей...

Нечипор несмело взял дрожащими пальцами кубок. Какая-то надежда теплою волною шевельнулась в груди.

– Пей, пей, – сказал Хмельницкий, налил себе, поднял кубок и выпил одним духом. Поставил, вытер платком усы, покачал головой:

– Зачем бороду отпустил?

«Смеется», – недобро подумал Нечипор.

Тихо ответил:

– В тюрьме не бреются, пан гетман.

– А ты живи так, чтобы в тюрьму не попадать. Разве казаку место в тюрьме? Казак в седле должен быть, посреди степи, чтобы путь стлался перед ним далекий, чтобы конь копытом землю пробовал, чтобы ветер в лицо крылами бил. А ты какой казак? Ты теперь не казак...

– Я не в реестре, – сказал Нечипор, отодвигая кубок, – мне счастье не улыбнулось, гетман...

– Ты не один, Галайда, паны сенаторы в Варшаве на сейме снова приговорили, чтобы реестр был только в шесть тысяч. А казаков сколько?

То, что гетман до сих пор ни словом не обмолвился про Громыку, наполняло сердце Нечипора дурным предчувствием. Хмельницкий продолжал:

– Снова быть войне, Нечипор Галайда. Или, может, думаешь, лучше панам покориться? Они уже и гетмана нового нашли, сотника Забузского, может, слыхал? Так как же ты, Галайда?

– Мне все равно, гетман, мне одна дорога...

– Куда ж твоя дорога пролегла, Галайда?

В глазах Нечипора запрыгал потолок, заколыхался стол, гетман отплыл куда-то далеко в угол, потом приплыл снова на то место, где был. Галайда зажмурился.

– Моя дорога, видать, – на виселицу, гетман...

Так он сам начал разговор, невмоготу было уже.

– Сам выбрал себе ту дорогу, казак, – сурово проговорил гетман.

Охваченный отчаянием, Нечипор вскочил на ноги. Ударил себя кулаком в грудь...

Хмельницкий прищурил глаз, откинулся на спинку кресла, процедил:

– Что, может, и на меня с ножом?

Нечипора эти слова пригвоздили к месту. Упал головой на стол, потом заставил себя подняться. Показал Хмельницкому багровое пятно на виске.

– Он ударил меня, ударил, обесчестил. Я грудью от смерти его закрыл... Под Зборовом...

– Знаю! – Гетман хлопнул ладонью по столу, как бы приказывая Нечипору молчать.

– Знаю, Галайда. Но кто тебе дал право подымать руку на полковника?

Нечипор молчал.

– Поступил Громыка негоже, должен мне челом бить! Есть на всех суд и расправа. Все должно делаться по закону... Знаешь ли ты, что паны только о том и мечтают, чтобы раздор и смуту посеять в нашем войске? Ты что ж, им на помощь стал?