Никто не воспринял этот уход как протест. Устал человек, пошел отдыхать. Нормально. А гости не устали. Им хотелось есть, пить, совокупляться. И все имелось в наличии: еда, алкоголь и женщины. Жизнь манила, и звала, и обещала. И хотелось мчаться с протянутой рукой, чтобы успеть ухватить.

Тата не стала ничего менять в комнате Филиппа. Все оставалось так же, как и при его жизни. Те же книги. Та же кружка на столе.

Тата не стала возвращаться на дачу. Осталась в городе.

Каждое утро приходила в комнату сына, как в церковь. И сидела там в его кресле. Смотрела. Думала. Погружалась. Филипп каким-то незримым образом пребывал рядом, в этой же комнате. Тата его чувствовала.

После смерти человек переходит в волновое состояние, и волны устремляются к родным людям.

Тата разговаривала с Филиппом, задавала вопросы. И ответы рождались сами собой. Общение было телепатическим.

Муж Саша решил, что Тата тронулась мозгами. Он мешал ей, требовал каких-то действий, уборки квартиры, например. Саша считал, что он возвращает Тату к привычной жизни. Но Тате хотелось только покоя и уединения.

Людям Тата была в тягость, а они в тягость ей.

Тата переехала на дачу. Она не была здесь несколько месяцев.

Перед крыльцом рос жасмин. Зима засыпала его белым. Красота. Покой. Природа. И нет людей. Нет чужого биополя, которое царапает твое биополе, как колючая проволока. Тата последнее время не могла переносить чужого присутствия. Ее никто не мог понять и утолить. Тата, как страждущий в пустыне, шла одна, среди песка. У людей своя жизнь, в которой, слава богу, не было катастроф. Так, мелкие неприятности типа нежелательной беременности, и несчастье Таты подчеркивало их благополучие. Она нужна была для контраста. Так что лучше подальше.

Тата вошла в дом. Дом был наполнен Филиппом, казалось, что он где-то здесь.

Тата поднялась на второй этаж. Там было тепло и обжито. Постель застлана, но смята.

Тата полезла в шкаф за ночной рубашкой, увидела на вешалках чужие вещи: платье, халат, спортивный костюм. Она узнала платье Гали – голубое с мелкими пуговицами. Что оно делает в ее шкафу?

Тата понюхала. Пахнет Галей, ее дешевыми духами, похожими на земляничное мыло.

Под подушкой лежала чужая ночная рубашка с тем же запахом. Все ясно: Галя здесь жила. Спала. Практически переехала. Тата вспомнила, как Галя хозяйничала на кухне во время поминок. Знала, где что лежит.

Значит, пока Тата боролась за жизнь сына, ходила километры, ела проросшее зерно, Саша в это время жил полной жизнью, не отказывая себе ни в чем. А когда Тата переехала в город – Саша обосновался на даче. Ни дня без строчки…

Тата сбежала на первый этаж к телефону. Захотелось поделиться своим открытием с Сашей, накрыть его правдой, как стрекозу сачком, послушать – что он скажет? Начнет трусливо отказываться. А вдруг нет? Вдруг сознается? Что хуже?

Зазвонил телефон.

– Привет, – сказали в трубке. – Это Гарик.

– Какой Гарик?

– Здрасьте. Забыла.

Это был Гарик из прошлой жизни. С университетских времен.

– Чего тебе? – спросила Тата.

– У вас там никто дачу не продает? – спросил Гарик. – Я десять лет снимаю дачу. Выкидываю деньги. Мог бы уже свою купить. Короче, никто не продает?