Она покачала головой, я засмотрелся на бледное взволнованное лицо, слишком чистое, чтобы истолковать как растерянность, как и то, что все-таки пытается собрать свои деморализованные и разбегающиеся войска.

– Но все паладины понимают…

– Однозначно?.. Не совсем так. В каждом ордене свой устав. Я не считаю, что поступаю неправильно или несправедливо, пользуясь услугами големов, драконов, эльфов, троллей, подземных рудокопов, проникателей и…

Она откинулась на спинку кресла, краска медленно покидала ее лицо. Я, конечно, загнул насчет всего этого зверинца, вон даже голем только и умеет, что появляться по сигналу и пропадать, но умный игрок сумеет воспользоваться и такой картой, как Миклухо-Маклай пользовался затмением солнца, уверив туземцев, что это он его гасит.

– А кто такие проникатели?

Ее голос был слабенький, и, пожалуй, я ее придавил, как сапогом жабу. Ладно, как красивую молодую лягушечку.

– А, – сказал я небрежно, – есть такие, что проходят сквозь любые каменные стены, любые магические защиты… Толку от них мало, драться не могут. Разве что шпионят… Кстати, вы подсказали хорошую мысль. Где, вы говорите, ваш замок?

Она резко вскочила.

– Вы не посмеете!

Я удивился.

– Почему!

– Вы… вы же паладин!

Я покачал головой, плечи мои раздвинулись, я сказал хвастливо:

– Да, паладин, а не какой-то задрипанный рыцарь, что слагает сонеты в честь бабс. Паладин верно служит Истине, как я уже сказал, Справедливости, а бабы… это так, мелочи. Бабам пусть служат, как вы верно сказали, простые и простейшие рыцари. Бабам служить – ума не надо… Но вы правы, что-то нехорошее в том, чтобы посылать проникателей в ваш замок. Мы же не враги, верно?.. Если проникнут случайно в вашу спальню, то это еще ничего, посмотрю с удовольствием… Вот видите, какой я честный, во всем признаюсь! Но если застанут вас в отхожем месте, когда вы, с выпученными глазами и покрасневшим ликом…

Она вскрикнула негодующе:

– Прекратите!.. Вы… вы даже не паладин! Хорошо, вы доказали, что вы – сильнее. Что хотите теперь? Да, я ваша пленница. Что вы хотите?

Я сказал галантно:

– Что вы, что вы! Это я ваш пленник. Ну-ну, не всерьез, конечно, а чтоб приятно для ушей. Льстивое слово даже мужчинам приятно, а уж вам…

Она смотрела с восхитительной ненавистью. Мои глаза, надеюсь, смотрят в ответ чисто и честно. Галантность галантностью, я еще и не то скажу, все умеем бабам говорить приятное, чтобы шибче раздевались, но это только говорить, а наяву я хрен кому дам сесть себе на шею и свесить лапки. Бабы – тоже люди, а людю могу по сопатке, если увижу, что он собирается замахнуться.

– Значит, – спросила она с дерзостью отчаяния, – вы по крайней мере меня… выпустите обратно?

– О чем разговор! – воскликнул я. – И даже не надругаюсь над вашей невинностью! Я ж паладин, а это накладает моральные обязательства. Как рыцарь, я вас считал бы слабой бабой и слагал бы вам… словом, слагал. Как паладин, я вас чтю и считаю за человека, хоть и при вторичных половых признаках. Человека я могу и меж ушей, не то что бабу, которую нельзя и пальчиком, чтоб потом не было мучительно стыдно.