Фира спустит затекшие ноги и потрет поясницу. Заляжет под одеяло, по-детски прикрыв, как своим детям, ушко, чтобы быстрее согреться. Шепнет, как обычно уже семнадцать лет подряд:

– Ванечка, приснись мне. Пожалуйста…

Первая и главная любовь Шейны-Жени Петька Косько ехал вдоль линии фронта. Он по глупости рассказал об этом сне Женьке еще в мае, сказал и сразу пожалел… Тряпка! Баба! А все эти приметы – расскажи, чтоб не сбылось… Сон на тот момент приснился в третий раз, а потом повторялся снова и снова минимум раз в неделю. И сейчас его до костей пробирал не утренний холод, а жуткое чувство, что именно сейчас и сегодня этот сон таки настигнет его в реальности. Та же в седом инее пожухлая трава, те же угаданные спины деревьев вдоль дороги и такая же пронизывающая тоска, которую режут на длинные серые ломти две фары бронированного ЗИМа. Точно как во сне – он едет со срочным докладом в штаб, и в машину попадает снаряд. На этом взрыв жутким толчком выбрасывал его из сна в душную реальность. Петька хватал ртом воздух, судорожно дышал, впивался пальцами до синяков в Женькину руку, чтобы удержаться, не рухнуть вниз, в сон, в пламя, в ужас.

Он усмехнулся – неужели сегодня?

Петька прищурился и посмотрел в глухое, грязное, как солдатское одеяло, ноябрьское небо.

Декорации совпадают. А импровизации разрешаются? А? Или механизм без реверса? Дядя Ваня, ты бы хоть весточку подал, как там? Хотя с моей жизнью к тебе на облачко точно не светит. Дай бог, чтобы атеисты были правы…

Он затушил папиросу, запрыгнул в холодную машину.

– Ну что, поехали?

– С богом! – выдохнул водитель и перекрестился.

– Вот ты отчаянный, – хохмил Петька. – Бог далеко, а мы рядом. Вот кого бояться надо.

– Бог везде, а мы уже нет, – почти прошептал водитель. – А своих бояться – как воевать тогда, товарищ Косько?

Петька буркнул:

– Что-то ты, Василий, нынче разболтался как бессмертный!

Он просунул руку в планшет и достал крошечную карточку. На ней рядком сидела его прошлая жизнь – нарядная Женька в белом платье с Нилой и Вовочкой, а по бокам, подальше друг от друга – две непримиримые и заклятые бабушки – Фира и Елена. Это было единственное фото, на котором они были вместе. Петька настоял – хотел память детям. Он погладил заскорузлым большим пальцем Женькино лицо и прикрыл глаза. Внезапно успокоился и просто ждал.

С чьей стороны прилетел снаряд, никто так и не увидел. Но попал он точно в двигатель. Взрыв был такой силы, что кроме пары покореженных кусков от крыльев не осталось ничего. И тем более никого.

В квартиру № 12 по Мельницкой улице, 8 бесцеремонно стучали. Заспанная Женька накинула халат и пошла открывать.

– Да кто там такой нетерпеливый? – буркнула она.

На пороге стоял румынский патрульный с какими-то бумагами и еще два румына в военной форме сзади.

– Вот ваш адрес, – патрульный деловито, не обращая внимания на Женьку, протянул листок офицеру за спиной. – Ваши две комнаты. Обживайтесь.

Потом брезгливо посмотрел на взлохмаченную Женьку: – Собирайте личные вещи, обеспечьте офицерам комфорт и покой.