Кейтель оказался единственным старшим офицером, следовавшим этим начинаниям со всей тщательностью. Единственное, что он сказал, давая показания, это: «Когда все наши попытки [в марте 1945 года] провалились, поражение Германии стало абсолютно очевидным. Лишь воинский долг, лежавший в основе клятвы, которую мы давали, заставлял меня и всех нас продолжать борьбу».

В середине января, еще до того, как противник остановил наше наступление на западе, Верховное командование вынуждено было переключить свое внимание на восток. Первый тревожный сигнал поступил, когда сражение в Арденнах было в самом разгаре. 24 декабря Гудериан появился в «Адлерхорсте». Красная армия глубоко проникла на северо-запад Венгрии, и Будапешт оказался отрезанным. Поэтому он счел, что у Гитлера с его ставкой недостаточно информации о положении на востоке из вторых рук. Заметки Йодля об этой встрече (он ошибается насчет ее даты) создают впечатление, что речь шла только о Венгрии и что с театров военных действий ОКВ туда срочно направили подкрепление. Однако Гудериан в собственном отчете об этой встрече говорит, что целью его поездки было перенести центр тяжести сохранившегося военного потенциала Германии на Восточный фронт ввиду того, что русские превосходили нас как численно, так и в боевой технике по всему фронту. Он заявляет, что называл 12 января датой возможного начала наступления Красной армии. Книга Гудериана красноречиво свидетельствует об ужасе, который он испытывал перед угрозой потери восточных германских областей, о бесконечных спорах с Йодлем, ставшим «еще опаснее Гитлера из-за своей решимости не уступать инициативу, якобы вновь обретенную, по его мнению, на западе», а также о «зловещем и трагическом сочельнике, проведенном им в совершенно не подобающей христианину атмосфере» верховной ставки. Поэтому в описании Гудериана все звучит правдивее, чем у Йодля.

Последующие события, однако, показали, что заявления Гудериана не подвигли верховную ставку на разработку плана с учетом предстоящего наступления русских в Венгрии, на случай если оно примет угрожающие масштабы. Гитлер просто отказался принимать эту ситуацию всерьез. Гудериан имел при себе данные относительно численного состава и намерений Красной армии, подготовленные отделом разведки, который занимался иностранными армиями на востоке под руководством своего опытного начальника генерала Гелена. Гитлер отмел все это как «чистый блеф» и «вздор». Несмотря на поражения и разочарования, Йодль по-прежнему был решительно настроен продолжать наступление на западе, хотя он, видимо, думал таким образом расправиться с противником как можно эффективнее, чтобы получить передышку и использовать ее затем, чтобы направить побольше сил на восток. В канун Нового года Гудериан снова представил устный доклад, а 9 января еще один. На ежедневных совещания в «Адлерхорсте» офицеры-докладчики от штаба оперативного руководства неоднократно указывали на ту опасность, которая исходит с плацдарма противника на Висле. Гитлеру все это было безразлично. Никому не приходило в голову подчинить в связи с сужением зоны боевых действий все сухопутные войска их собственному Генеральному штабу. Наоборот, Йодль держался за «свои» дивизии на западе и даже усилил их, насколько это было возможно, дивизиями, высвободившимися в Финляндии и Норвегии. Гудериан вернулся в Цоссен, выражаясь его собственными словами, с «жестким приказом Гитлера Восточному фронту обходиться без посторонней помощи и теми средствами, которые там имеются».