Не суть важно, когда и как стал Александр Керн профессором Зиминым или Людовым, почему и каким образом возник из небытия Булчан Хутуркинов, по-настоящему существенным было лишь то, что за годы и годы, проведенные в этом мире, он сумел самым серьезным образом вписаться в местные властные структуры, сплетя вокруг себя, как трудолюбивый паук, настоящую паутину, состоящую из разной прочности ниточек, протянувшихся ко многим сильным мира сего и к немалым деньгам в придачу. Не будь этого, и клоны не смогли бы появиться на свет. Так что все, вроде бы, было правильно. Не учел Александр лишь того, что «фокусы» его, призванные продемонстрировать нужным людям недюжинные научные возможности «мага и кудесника» и огромность открывающихся от сотрудничества с ним перспектив, одновременно создадут монстра, способного уничтожить и своего создателя вкупе со множеством других ни в чем ни повинных людей. Во истину, угораздило капитан-лейтенанта Керна уподобиться на старости лет тому черному петуху, который по преданию раз в сто лет способен отложить спорыш[179]. Но так все и случилось, как говорится в легендах, потому что с чем же и сравнить Каганскую Тайную Канцелярию, кроме как с кучей дерьма, которое суть навоз, если пользоваться, эвфемизмами. Ну, а кто же, тогда, был той жабой, что высидела василиска? О, кандидатов на сей почетный титул имелось немало, теперь уж и не разобраться, кто, как и когда. Да и не суть важно, потому что когда монстр вылупился из яйца, все остальное потеряло смысл, и Петру Григорьевичу Людову оставалось одно — бежать, обрубая концы, что он и сделал.

Однако «между тем и этим» случилось еще и множество других непредусмотренных и даже принципиально не предусматриваемых событий: война, например, или попытка государственного переворота, предпринятая в пятьдесят седьмом году Генеральным Штабом в сговоре с каганом. Много чего случилось за эти годы, и ушли один за другим в небытие пятеро из шестерки, которую создал и тайно пестовал стареющий профессор Людов. И когда в шестьдесят первом он почувствовал приближающуюся смерть шестого — последнего и, значит, самого любимого, от страха и отчаяния он пошел ва-банк, рискуя так, как никогда не рисковал, и, соответственно, оставляя следы. Множество следов…

В сущности, Реутова спасло тогда только то, что между ним и Людовым существовала прямая биологическая связь. Не телепатия или что-нибудь в этом роде, а грубая базисная связь, информирующая «донора-родителя» только о самом главном в жизни «реципента-клона»: жив, мертв, умирает… Если бы не это, войскового старшину Реутова, пожалуй, и в самом деле, похоронили бы где-нибудь в окрестностях Вены. Но Людов успел, а, успев, сделал все, чтобы его «сын» и наследник выжил. Впрочем, главное было довезти Реутова живым до «шарашки», остальное — имея под рукой действующий, пусть уже и не в полную силу, «Госпитальный комплекс» — всего лишь дело техники. Единственной проблемой могла оказаться память, но у прошедших «кондиционирование» существуют дублирующие механизмы, а так что ж: дырка в мозгах остается некомпенсируемой травмой зрелого мозга, даже если каким-то чудом удалось воссоздать утраченную нервную ткань. Поэтому, собственно, память у Реутова и сохранилась. И не только своя собственная, но частично и память «братьев», которые были связаны между собой гораздо более тесными, хоть и упрятанными глубоко в подсознание узами, чем обычные биологические братья. Однако для его же, Реутовской, безопасности, профессор Людов кое-какие воспоминания до времени притормозил, а другие модифицировал, что делать умел прямо-таки виртуозно. Впрочем, нет худа без добра, и, воспользовавшись случаем, Керн «передал» Вадиму и свои собственные воспоминания, сделав его, таким образом, подлинным своим наследником.