— Прислал.

— И?

— Да, как тебе сказать… — Реутов покрутил неопределенно рукой с зажатой в ней дымящейся папиросой и, быстро взглянув на пустой графин, вздохнул то ли по поводу отсутствия коньяка, то ли имея в виду информацию генерала Рутберга. — Изначально «письмо» представляло собой случайно уцелевшие от сожжения фрагменты какого-то документа, которые агент военной контрразведки обнаружил в камине в кабинете Людова. Дело происходило двадцать шестого апреля 1962 года. В лаборатории Людова случился какой-то инцидент… Рутберг утверждает, что подробностей не знает. Может быть, и не врет. Трудно сказать. Но там то ли убийство произошло, то ли самоубийство… В общем, умер один из сотрудников лаборатории, и Людов вынужден был поспешно покинуть кабинет. Вот тогда агент и обнаружил в холодном камине теплый еще пепел и обрывки несгоревшей бумаги. То есть, на самом деле копию он снимал с пепла и этих фрагментов. И в принципе Рутберг сразу передал мне почти весь имеющийся у него текст. Утаил он самую малость. Там, на одном из обрывков, было написано так. — Реутов взял со стола салфетку и, достав из кармана шариковую ручку быстро написал:

— Учитывая то, что я тебе уже рассказал, — Реутов пододвинул салфетку к Гречу и потянулся за папиросами, так как та папироса, что была зажата в его длинных крепких пальцах как раз потухла. — Так вот, учитывая это, полагаю, что «Вен Ха» — это Вениамин Хутуркинов. Однако гадать про все остальное — занятие малоперспективное. Во всяком случае, пока. Слишком мало информации.

Сказав это, Вадим на мгновение замолчал, как будто к чему-то прислушиваясь или что-то вспоминая, и, глядя на него, Марк неожиданно подумал, что на самом деле Реутов знает, о чем шла речь в утраченном письме, но ему, Гречу, об этом не расскажет. Однако, как это ни странно, не обиделся и не затаил недоверия, наверное, потому, что на фоне всего прочего уже сказанного за этим столом, умолчание могло означать лишь одно. То, что узнал Реутов, исходило не от Рутберга и, скорее всего, носило очень личный характер. Вот, собственно, и все.

— Тогда, в шестьдесят втором, — Реутов «очнулся от грез», заглянул в пустую чашку и, недовольно скривив губы, помахал рукой очень вовремя возникшему на горизонте половому. — Ты точно больше не хочешь? — спросил он, переводя взгляд на Греча.

— Ну закажи еще по пятьдесят грамм, — усмехнулся, сдаваясь, Марк. — Но не больше, мне сегодня еще целый день работать, да и тебе тоже.

— Кофе, — сказал Реутов, заговорщицки подмигнув Марку и оборачиваясь к половому. — И два раза по пятьдесят коньяка.

— Момент! — Надо отдать должное, халдеи в «Клоаке» были первый сорт: в меру незаметные и на редкость оперативные, за что, впрочем, и имели совершенно невероятные для других петровских ресторанов чаевые.

— Так вот, — вернулся к рассказу Реутов. — Тогда, в шестьдесят втором — это мне все наш генерал сообщил — доклад агента никого особенно не заинтересовал и никаких последствий, соответственно, не имел. Но позже, в шестьдесят восьмом, когда институт был закрыт по решению комиссии Ширван-Заде, вдруг оказалось, что, как это ни странно, но никаких данных по разработке психотронного оружия нет. Нигде. Ни в военном министерстве, ни в контрразведке, ни в самом институте. Ни одного отчета, никакой даже самой дрянной бумажки… Только слухи, свидетели, знающие о разработках «Лаборатории С» со вторых рук, и общие слова в официальных, хотя и засекреченных письмах, которыми обменивались Императорская канцелярия и помощники Людова… И спросить не у кого. Людов вышел в отставку еще за год до этих событий, уехал куда-то в Крым, где у него был дом, и исчез. Ни слуху, ни духу, как говорится. Умные головы заподозрили, разумеется, что это неслучайно, но поиски профессора — а во всех документах он проходил именно как профессор — ничего не дали. И из ближнего окружения, то есть тех, кто мог что-то знать об этой разработке и других тайнах «мага и волшебника», тоже никого. Профессор Васильковский — он был правой рукой Людова еще с сороковых годов — умер от сердечного приступа как раз в апреле шестьдесят второго. Ольга Сухомлинова — еще одна доверенная помощница нашего таинственного гения, принявшая после ухода Людова на пенсию его научные проекты — покончила жизнь самоубийством аккурат перед началом слушаний в сенате. Руководитель проекта «Взгляд Василиска»…