— Но чтобы до него добраться…

— Именно, — криво усмехнулся Марк. — Мне просто не хватило собственных ресурсов, и я залез в такие закрома, где мои отпечатки только дурак не узнает.

— И значит, после смерти Домфрона Зоя окажется вне опасности, но зато начнут искать тебя.

— Куда ни кинь, всюду клин, — подтвердил Греч и одним глотком опорожнил свой бокал. Впрочем, сколько там было, в бокале, этого коньяка! Баловство одно.

— Грустно, но не смертельно, — Реутов тоже допил свой коньяк и, подхватив графин, разлил по новой. — Ты мне, Марик, вот что скажи. Ты в Зое своей вполне уверен?

— Да, — Греч правильно оценил вопрос Вадима. Потому и не обиделся.

— А в себе?

— Не мальчик.

— Тогда последний вопрос: мы действительно в одной лодке?

— А измазаться не боишься? — вместо ответа спросил Греч. Сейчас он окончательно понял, что с их последней встречи Реутов снова изменился, и изменение это было совершенно неожиданным, учитывая все привходящие обстоятельства, и более чем красноречивым. Вадим «успокоился». Он был серьезен или нет, внимателен или рассеян — хотя в последнее Марк и не верил — но каким бы он ни был, главное — Вадим был совершенно, невероятно спокоен.

— Поздно боятся, — улыбнулся Реутов, отводя возможные возражения.

— Значит, вместе, — закрыл тему Греч и выжидательно посмотрел на Реутова.

— Про Полину ты знаешь.

— У вас…

— Как и у вас, я полагаю.

— Принято, — кивнул Марк. — А что с Казареевыми?

— Давид бывший морской пехотинец, генерал.

— Я читаю газеты, — усмехнулся Марк. — Так что можешь не рассказывать, кто они такие. Да и я тебя совсем о другом спросил.

— Я им верю.

— А я верю тебе.

— А я тебе, — пожал плечами Реутов и потянул из пачки папиросу. — Но ничего другого нам просто не остается. А ребята они порядочные, да и зажали их не по-детски. Так что принимай, как есть.

Греч на секунду задумался. По правде сказать, он не любил таких зыбких союзов, но если Вадим за них ручается… А если он ошибается? Получалась задачка со многими неизвестными.

«Я верю Вадиму — а с чего кстати я решил, что ему можно верить? — он верит этому Давиду, и, выходит, что на этом основании я тоже должен ему верить… Но с другой стороны, сходная проблема, вероятно, стоит и перед Казареевым, который доверяет Вадиму, но совершенно не знает меня…»

Он протянул Реутову зажигалку, дал прикурить, закурил и сам очередную — которую по счету на сегодняшний день? — сигарету и наконец кивнул:

— Ладно, Вадик! Никуда не денешься: придется рисковать.

— Все, Вадик, все! — Греч отодвинул от себя пустую чашку и покачал головой. — Больше не могу! Еще глоток, и он у меня из ушей польется, твой кофе.

— Ну, не хочешь, как хочешь, — благодушно улыбнулся в ответ Реутов. — А я, пожалуй, еще одну чашечку выпью. Хорошо сволочи каву варят!

— Так у тебя и комплекция, комбат, другая, — усмехнулся Греч, не устававший удивляться изменениям, произошедшим со старым другом. Таким «крутым», как изволит выражаться нынешняя молодежь, Вадик Реутов не был даже в те годы, когда его именем германские мамаши вполне могли пугать своих юных отпрысков, если бы знали, разумеется, имя «неизвестного героя». — Так что, прислал тебе Рутберг недостающее?