Тогда настоящее мы можем определить как такое существование развивающейся системы, при котором принципиальных структурных изменений не происходит. Настоящее в этом случае будет представлять собой интервал, куда входят и близкое будущее, и недавнее прошлое. Все это в совокупности можно определить как «продолженное настоящее», выше уже упоминавшееся, и теперь оно обретает физическую размерность на оси времени.
И вот здесь сразу же проступает одна из главных футурологических характеристик, которая для нас чрезвычайно важна: переход от настоящего к будущему всегда является глубоким структурным преобразованием. Этот переход всегда представляет собой системную катастрофу, и масштаб ее зависит только от масштаба самой системы.
Мы говорим о наступлении личного будущего, если принципиальные изменения ограничены жизнью отдельного человека. Смерть человека, несомненно, является катастрофой для него самого, но на жизнь государства и общества влияния, как правило, не оказывает.
Мы говорим об историческом будущем, если структурные изменения, даже очень существенные, ограничены все-таки отдельным социумом или государством. Октябрьская революция, например, была абсолютным будущим для России, но не привела к каким-либо трансформациям тогдашнего цивилизационного статуса.
И, наконец, глобальным будущим, которое интересует нас в первую очередь, мы называем будущее, принципиально меняющее основы существования всего человечества. Таким будущим стала производящая экономика (земледелие и скотоводство) традиционной фазы развития по сравнению с присваивающей экономикой (собирательство и охота) более ранней архаической фазы.
Глубокие структурные преобразования при наступлении будущего — это, вероятно, универсальный закон любого развития. Он проявляет себя на всех уровнях материально-информационного мира и выражает, по-видимому, фундаментальную общность нашего мироздания. Законы, истинные для Вселенной, должны быть истинными и для человека. Тем более они должны быть истинными для динамики социально-экономических фаз, последовательность которых образует историю. Фактически, речь тут, конечно, идет о несколько иной, чем принято, формулировке второго закона диалектики: переходе количественных изменений в качественные — этот закон не стал менее справедливым только лишь оттого, что использовался в идеологемах марксизма. Просто социомеханика, изучающая крупномасштабную структуру истории, как и социальная термодинамика, исследующая превращения внутренних «социальных энергий», позволяют в известной мере формализовать «нечеткую логику» классической философии.
К этому мы еще вернемся. Здесь же важно подчеркнуть следующее.
Фазовый переход от настоящего к будущему (имеется в виду, конечно, глобальное будущее) действительно каждый раз представляет собой системную катастрофу. Переход от архаической (первобытно-общинной) фазы существования человечества к первой традиционной фазе (в марксистской терминологии — рабовладельческой) сопровождался громадным антропогенным кризисом, который уменьшил численность тогдашнего населения планеты примерно в 8 — 10 раз. Фактически, встал вопрос о самом существовании человечества. Переход от античности к Средневековью (то есть ко второй традиционной фазе развития) сопровождался крушением Римской империи и громадными антропотоками, получившими название «Великого переселения народов». Переход на рубеже Нового времени от второй традиционной фазы (феодализм) к фазе индустриальной (капитализм; машинное производство) продуцировал распад значительной части Католического единства и религиозные войны, охватившие практически всю Европу. Количество жертв, если прибавить сюда вызванные голодом и эпидемиями, исчислялось десятками миллионов человек.