В свое время один из российских фантастов так сформулировал эту проблему. Существует три вида будущего: будущее, в котором хочется жить (здесь, насколько можно судить, подразумевались утопии; хотя стоит ли жить в утопиях — вопрос достаточно спорный); будущее, в котором жить не хочется (здесь имелись в виду антиутопии); и будущее, о котором мы ничего не знаем. Так вот, если первые два вида будущего представляют собой типичное «продолженное настоящее»: они образуются экстраполяцией, «переносом вперед» главных проблем современности, то третий вид — «будущее, о котором мы ничего не знаем» — это и есть реальное будущее, непрерывно вторгающееся в настоящее и преобразующее его в нечто совершенно иное.
Определим, что мы понимаем под предсказанием. Под предсказанием мы понимаем не любое высказывание о будущем, пусть даже сделанное в самой яркой литературной форме, а лишь такое, которое соответствует определенным параметрам. Как в классической трагедии для соответствия жанру необходимо было соблюдение «трех единств» — единства времени, единства места и единства действия, так и предсказание будущего может рассматриваться как таковое, если оно отвечает на три вопроса: что именно произойдет, где это произойдет и когда это произойдет.
Очевидно, что под данное определение прежде всего не подпадают пророчества. Классические пророчества, из которых в христианской культуре наиболее известны Апокалипсис и книга «Центурии» Нострадамуса, строго говоря, вообще не обладают каким-либо прогностическим содержанием. Это, скорее, специфический философский вокабулярий: набор метафор, образов, сюжетов, языковых конструкций, предназначенный для мистического истолкования текущей реальности. Метафора, которая лежит в основе пророчества, позволяет применить его почти к любому историческому периоду. Выходящей из дыма «железной саранчи», упоминаемой в Апокалипсисе, можно уподобить и тяжелую пехоту, опустошавшую Европу во времена религиозных войн, и танки и авиацию, появившиеся в мировых войнах двадцатого века. А если возникнут когда-нибудь боевые роботы, показанные в фильмах о Терминаторе, то и это будет полностью соответствовать видениям Иоанна из Патмоса.
Единственное назначение всех пророчеств — напоминать человечеству о хрупкости земного существования, о том, что технологическое могущество цивилизации обманчиво и что человек по-прежнему беспомощен перед законами вселенского бытия.
Кстати, когда Мишель Нострадамус попытался от метафорического иносказания перейти к конкретной прогностике, то результаты этого шага оказались весьма плачевными. Ничем не ознаменовался 1580 год, на который Нострадамус «назначил» начало «странного времени»; в 1607 году, опять-таки вопреки предсказанному, не начались гонения на астрологов; в том же 1607 году ничего трагического не случилось с королем Марокко; и, главное, в 1609 году папа Римский не умер, как предрекал Нострадамус, и послы европейских держав напрасно держали наготове коней, чтобы сообщить своим правительствам скорбную весть.
Так же из сферы «истинных предсказаний» следует исключить совпадения или «предсказания задним числом». Механика подобных предсказаний проста. Ежегодно лишь в Соединенных Штатах Америки выпускается около 900 книг в жанре фантастики. Причем здесь учитываются только новые произведения, не считая весьма обширного спектра переизданий. В значительной части этого материала высказываются различные версии будущего, и если какое-либо знаменательное событие в дальнейшем произойдет, ему не так уж трудно будет подобрать литературное соответствие.