Классическим примером здесь являются стихи Андрея Белого, написанные еще в 1921 году: «Мир — рвался в опытах Кюри / Атомной, лопнувшею бомбой / На электронные струи / Невоплощенной гекатомбой». В момент создания они представляли собой сугубо поэтическую метафору и прогностическое содержание обрели только после возникновения в середине сороковых годов прошлого века ядерного оружия.
Следует, правда, признать, что именно с «литературными предвидениями» грядущего, которые в силу особенностей беллетристики, как правило, оказываются на виду, дело обстоит не так просто.
«Технологические предсказания» будущего, содержащиеся в произведениях знаменитых фантастов, на которые обычно ссылаются, говоря о прогностических функциях литературы, представляют собой все то же «вечное настоящее» — механическое продолжение в завтра имеющихся тенденций развития. Если существует артиллерия, а во времена Жюля Верна она уже играла в военном деле первостепенную роль, значит можно построить гигантскую пушку и отправить из нее людей на Луну. Если существуют аэростаты, а в эпоху Уэллса этот способ воздухоплавания переживал короткий период расцвета, значит скоро появятся гигантские управляемые дирижабли — основной транспорт будущего. При этом ортогональных, «перпендикулярных» решений проблем современности фантасты не замечают. Жюль Верн не догадывается о перспективах ракетного движения, ставшего главным средством в последующем освоении космоса, а Уэллс предрекает развитие дирижаблей всего за несколько лет до появления авиации — летательных аппаратов тяжелее воздуха.
Аналогичную судьбу имеют и «литературные пророчества». Не осуществились ни мрачные картины антиутопий, описанные в романах «Мы», «Прекрасный новый мир», «1984», «Времена негодяев», «451° по Фаренгейту», ни картины «светлого будущего», созданные советскими фантастами, в том числе Аркадием и Борисом Стругацкими. Причем несовпадение литературного будущего с будущим реальным оказалось настолько разительным, что один из знаменитых фантастов вынужден был заявить: «Мы не предсказываем будущее, мы предотвращаем его», имея в виду, что написанное никогда не станет реальностью.
Однако история литературы знает и другие примеры. В 1898 году американский писатель Морган Робертсон в романе с показательным названием «Тщетность» (кстати, в момент публикации оставшемся почти незамеченным) описал гибель гигантского корабля «Титан», в первом же своем рейсе столкнувшегося с айсбергом. В результате повторилось все, вплоть до многих деталей…
В марте 1944 года, в разгар второй мировой войны, другой американский писатель Клив Картмилл печатает в одном известном журнале рассказ «Линия смерти», где повествует о том, что в секретных лабораториях США создается невиданная доселе бомба, разрушительная сила которой основывается на распаде атомного ядра. Аналогии с реальными сверхсекретными разработками, проводившимися в то время в Лос-Аламосе, где действительно создавалось американское ядерное оружие, были настолько прозрачными (упоминались, в частности, цепная реакция и уран-235), что ФБР заподозрило утечку стратегической информации, и автору произведения пришлось доказывать, что никакого отношения к «атомному проекту» он не имеет, а все события, в том числе и подробности научных открытий, лишь плод творческого воображения.