— А что именно я должен проконтролировать?
— Да как вам сказать... Речь идет о нашем преподавателе Брауни-Смите, вернее, о его исчезновении. Можно сказать, что он самый педантичный и ответственный преподаватель во всем университете. Все получилось как-то странно, все это так не похоже на него! Он никого заранее не предупредил... Потом в привратницкой обнаружили вот эту записку. Никаких извинений за свое отсутствие. Ни слова о тех двух студентах, с которыми он договорился о встрече.
— Записка у вас?
Ректор вынул сложенный вчетверо листок бумаги из кармана своего серого пиджака и протянул Морсу. Там было написано:
Пожалуйста, сохраните всю почту, которая придет на мое имя. Меня не будет в течение нескольких дней — совершенно внезапно появились неотложеные дела. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы прислуга продолжала выполнять свои обязанности, то есть вытирала в комнатах пыль, а также сдала белье в прачечную. Сообщите в столовую, чтобы питание на меня не отпускали до последующих моих распоряжений.
Брауни-Смит.
Морс почувствовал дрожь в жилах, прочитав эту короткую, отпечатанную на машинке записку, по вслух ничего не сказал.
— Видите ли, — произнес ректор, — я думаю, что это писал не он.
— Не он?
— Вот именно.
— Когда дежурный в привратницкой обнаружил эту записку?
— В понедельник утром, то есть позавчера.
— А когда Брауни-Смита видели здесь в последний раз?
— В прошлую пятницу, утром. Он как раз выходил из колледжа примерно в четверть девятого, чтобы успеть на лондонский поезд. Один из наших преподавателей видел его на станции.
— Эта записка пришла по почте?
— Нет. Дежурный сказал, что ее просто оставили в привратницкой.
— А почему вы так уверены, что это писал не он?
— Он просто не мог написать такое. Я знаю его двадцать с лишним лет. Практически нет другого такого человека, кроме, может быть, Хаусмана, который был бы столь нетерпим к любым нарушениям правил английского языка. У него была какая-то, я бы сказал, почти параноидальная озабоченность этой стороной дела. Он, как правило, всегда сам вел протоколы всех заседаний колледжа и был так педантичен при проверке отпечатанного протокола, что какая-нибудь запятая, поставленная не там, где надо, навлекала его неудержимый гнев на секретаря колледжа.
Морс снова посмотрел на записку.
—Хм.
— Кажется, это не произвело на вас большого впечатления.
— О нет. Напротив. Я думаю, что вы правы.
— Правда?
— Как вы думаете, может, у него есть где-нибудь милашка?
— У него никогда не было «милашек», как вы выразились.
— А Джейн Саммерс на месте?
Ректор от души рассмеялся:
— Я видел ее сегодня утром, Морс, если хотите знать.
— А вы сказали ей, что она заняла первое место?
На губах Морса заиграла тонкая улыбка, и ректор снопа пристально посмотрел на него.
— От вас ничего не скроешь! Но нег! Нет, я ничего ей не говорил. Впрочем, я намекнул ей, что, возможно, у нее будут основания, скажем... э э-э... более оптимистично смотреть... м-м-м... на свое будущее. Ну что же, пойдемте завтракать?
— Можно мне оставить это у себя? — Морс поднял в руке записку, ректор кивнул.