Но и на этот раз и Самуэли и Гомбашу пришлось остаться в Москве. Гомбаш завидовал Кираи, который вновь уехал на Восточный фронт.

В эти дни для них, как и для других активистов венгерской секции комитета, в Москве нашлось много неотложной работы. Нужно было не только убеждать вступить в Красную Армию как можно больше соотечественников, которых довольно много находилось в Москве и в близлежащих городах. Надо было собрать их, обеспечить оружием, обмундированием, продовольствием, агитационной литературой, наконец — раздобыть вагоны для отправки.

С одним из очередных отрядов пополнения уехал на фронт, под Казань, Самуэли. Через несколько дней, с новым пополнением, уехал и Гомбаш. Он имел то же задание, что и Самуэли, — быть комиссаром при отряде пополнения до момента, пока отряд не вольется в одну из действующих частей; попутно Гомбаш должен был собрать для газеты материал о том, как воюют на Восточном фронте венгры-интернационалисты.

Гомбаш успешно выполнил данные ему поручения. Но узнать хоть что-нибудь об Ольге не смог: слишком далеко оказался от мест, где она пропала. Напрасно в частях Красной Армии, в которых ему приходилось бывать, пытался отыскать людей, воевавших в местах, где случилась беда с Ольгой, безуспешно наведывался в лазареты и госпитали, расспрашивал, не слыхал ли кто об Ольге Кедрачевой, она же Гомбаш. Так и не найдя никакой ниточки, он загоревал: неужели не остается никакой надежды?

Возвратясь в Москву — поездка на фронт заняла больше двух недель, — Гомбаш узнал, что вновь организованная редакция, в которой он должен был работать, уже отправилась в действующую армию на Восточный фронт, куда он так рвался, а его заменили другим и пока оставляют для работы при комитете и одновременно в «Социалиш форрадалом». Он не стал возражать, партийная дисциплина есть партийная дисциплина, но надеялся: вернется в Москву Самуэли и поможет ему уехать на Восточный фронт. Однако даже если это и осуществится, возможностей отыскать следы Ольги стало еще меньше: в последних числах июля белыми взят Екатеринбург, и то место, где исчезла Ольга, теперь далеко за линией фронта.

Шли дни, недели. С фронтов поступали тревожные вести: на юге белые рвутся к Царицыну, на востоке идут тяжелые бои с чехословаками и белогвардейцами. И чем тревожнее становились известия с фронтов, тем чаще возвращался Гомбаш к старым своим мыслям, что он не на своем месте, что ему надо не в редакции сидеть, а быть на передовой. Самуэли уже давно на фронте. Как не позавидовать.

Самуэли появился в редакции, когда его уже перестали ждать. Радостно возбужденный, он не вошел — ворвался, торопливо и шумно поздоровался, оживленно заговорил, обращаясь сразу ко всем:

— А я прямо с дороги к Куну, а потом вместе с ним — сразу в Кремль, к товарищу Ленину, доложить, как наши воюют на фронте. И знаете, товарищи, о чем мы говорили с Владимиром Ильичем потом? Обсуждали положение у нас на родине! Задачи создания самостоятельной Венгерской коммунистической партии! Неотложные задачи!

Самуэли, вокруг которого столпились все сотрудники редакции, рассказал: с Лениным обсуждали последние, такие обнадеживающие вести — австро-венгерская армия разваливается, солдаты «голосуют ногами», уходя с фронта и требуя мира; Габсбургская монархия раскалывается на части — чехи, словаки, сербы, поляки требуют отделения от империи и образования самостоятельных государств; в Венгрии — забастовки, демонстрации, народ требует провозглашения независимости, немедленного выхода из войны, отозвания венгерских частей с итальянского фронта, с Украины австро-венгерские войска уже выводятся ввиду полного нежелания воевать.