Тот сидел на стуле, внимательно слушал и играл желваками. Журбина, прикрыв рот ладонью, не спускала взгляда с майора, а я просто наслаждался. Курбанов полностью оправдал возложенную мною на него миссию – изобличение Левашова и укрепление собственных позиций.

– Теперь мне стал понятен главный смысл всей затеянной тобой комбинации! – подытожил майор.

– Илья Юрьевич, надеюсь, вы не верите во весь этот бред, что наговорил здесь майор? – Левашов предпочел не пререкаться с Курбановым, а сразу апеллировать к начальнику следствия. – Товарищ подполковник, я не соврал ни разу. Получив сигнал о возможном преступлении нашего сотрудника, я сразу же пришел к вам. Но не затем, чтобы вы давали делу ход, а для того, чтобы вместе выяснить, правдиво или ложно заявление Казанцева. Только это мною двигало! Ничего более.

– Дима, я вот слушаю тебя, – ответил после паузы Головачев, – и не верю. Ты знаешь почему. Если нет, то вспомни наш разговор, что произошел незадолго до увольнения Кривощекова и твоего понижения в звании и должности. Я ведь просил тебя тогда не валить своих коллег, не перекладывать на них свою вину. Но, как вижу, ты не внял моим словам.

Головачев устало поднялся со стула, покрутил еще недолго в руке мой пистолет и наконец вернул его мне.

– Иди в оружейку сдай. Вооружаться будешь только во время дежурств. Это понятно?

– Так точно, – кивнул я.

Вроде бы все вышло по-моему, а на душе стало хреново. Надоели мне все эти подковерные игры. Сходить, что ли, развеяться?

Развалившись в кресле, я с прикрытыми глазами пытался выровнять участившийся пульс. Нелегко мне далось это представление. До последнего все ждал, что Головачев долбанет по столу кулаком и рявкнет по Станиславскому: «Не верю!» Но не случилось. И доли везения здесь самая малость. Оправдался мой расчет. Он оказался верным на все сто, и местные не почувствовали подвоха. Подпол проникся озвученной ему версией событий и болезненно воспринял участие своего бывшего любимчика в неудавшейся подставе. Курбанов так вообще чуть от счастья не писался от предоставленной ему возможности попрыгать на полутрупе Левашова.

Вот насчет Журбиной пока было непонятно. Это она сперва растерялась, а ведь после, в спокойной обстановке, обязательно вспомнит про мой вопрос о сотрудниках уголовного розыска, что занимаются карманниками. По идее, у нее должно хватить ума не переть против меня. Самолично же наблюдала, что с такими идиотами бывает. Да и за Левашова впрягаться ей резона никакого нет. Она с ним претендовала на одну и ту же должность. Ладно, это пока терпит. Взбрыкнет – пресечем.

Словно подслушав, что я решил сделать паузу в наброске контрходов на возможные новые проблемы, дверь вновь распахнулась. На этот раз ко мне нагрянул Войченко.

– Чего у вас тут стряслось? – спросил он, обшаривая любопытным взглядом мой кабинет. Подметил и пустой сейф, и выложенные на оба стола уголовные дела с вещдоками.

– Инвентаризация, – ответил я без изысков. Выпускать в массы сенсацию о приступе «мишкобелочки» у Левашова было как-то неспортивно. Да и интерес у меня к этому персонажу пропал. Он сошел с игральной доски, стал такой же, как Кривощеков, срубленной фигурой.